Ирина Баздырева - Увидеть Мензоберранзан и умереть

Продолжая петь, Ника кивком поблагодарила Дуга Серебряного и молоденького менестреля, что дал «петуха». Ребята верно уловили дух охотничьей песни. Да и не только они. Судя по всему, в зале было полно заядлых охотников.

Надо же! Всего три ноты и нужный темп, а как народ завелся. НачалИ кто во что горазд, зато с азартом подпевать ей. Джеромо с подергивающейся щекой и негодованием оглядывал зал, когда люди, сначала вразнобой, а потом попадая в один ритм, своим хлопаньем поддержали «бег стаи».

Герцог оживился, сел прямо, оставив свою расслабленную позу. Но Ника вошедшая в раж, стараясь перекричать зал, поняла: еще чуть чуть и она сорвет голос. Чувствуя боль в груди, напряженные до предела связки, она понимала, что уже не может ничего изменять: снизить высоту и темп песни который взяла с самого начала. Она чуть ослабила голос, понизив его, чувствуя боль, раздирающую горло и закончила петь раньше времени, но кажется беснующийся зал, этого не заметил, да и ребята менестрели поддержали ее, запомнив припев песни.

Подобный вихрь страстей, что пронеся в эти пять минут по залу, двор герцога не знал. Ника поклонилась герцогу, положив ладонь на свое горящее, растерзанное горло. Песня давно была закончена, а зал продолжал дружно хлопать, повторяя ее ритм. Герцог вынужден был поднять руку, призывая к тишине. Не сразу, но буря эмоций слышавшихся в выкриках «еще… спой еще…», «ату… их ату…» стали стихать, хлопки смолкли, и не только из-за уважения к особе герцога, но и от нетерпения узнать его последнее решающее слово. Сейчас, никто не сомневался, кто вышел победителем на этом состязании. Герцог поднялся со своего места, поддерживаемый мажордомом, величественно выпрямившись.

— Все вы, мои гости, слышали исполнения достойнейших из достойных в искусстве пения, — проговорил он в напряженной тишине — И понимаете, насколько труден, выбор победителя, что встал передо мной на этот раз. Истиной является то, что самым искуснейшим из присутствующих певцов, остается Джеромо Прекрасноголосый. Он, по-прежнему, услаждает наш слух — эти слова были встречены восторженным ревом половиной зала, тогда как другая разочарованно молчала.

— Но истинной является и то, что мистрис Ника, взбудоражила своим пением наши души, взбунтовала сердца, показав, что можно и нужно петь, так как подсказывает божественное вдохновение. Итак, мистрис Ника не уступает в своем искусстве Джеромо Прекрасноголосому. Они оба, достойны главного приза — венка Первейшего из искусных.

Эти его слова были встречены не менее горячим ликованием, молчавшей до того половины зала.

— Вы сами видите, — раскинул руки герцог над волнующейся публикой, — в каком затруднении я пребываю. Кому из этих, двоих, с их неповторимыми голосами и чарующим исполнением, отдать мне предпочтение и Венок победителя. Ответить сейчас на этот вопрос не только не разумно, но и невозможно.

При этих словах Ника опустила голову, скрывая тревогу. Она боялась, что герцог заставить ее и Джеромо петь еще, чтобы выяснить, наконец, кто из них лучше, чье искусство пения выше. Во всяком случае, публика была настроена на это. Ее горло не выдержало бы подобной нагрузки еще раз, да и уже, наверное, больше ни какой другой.

— Вас всех, я приглашаю сюда завтра же, когда часы на городской ратуше пробьют час пополудни, чтобы решить, кто из этих двоих, удостоится главной награды. Сейчас же прошу славных гостей и менестрелей, что все это время услаждали наш слух, пройти в пиршественную залу, где вас ждет угощение.

Больше всего сейчас Нике хотелось сбежать отсюда к Доргану. Узнать, что с ним и как он. Она уже, оглядываясь по сторонам, тихонько начала отступать назад к выходу, но ее тут же обступила толпа восторженных придворных и повлекла в обратном направлении — к пиршественной зале. У высоких, распахнутых дверей, куда вливалась толпа людей, ее отловил глашатай и сопроводил на почетное место — за герцогский стол, где по другую сторону от кресла, гостеприимного хозяина, уже сидел Джеромо Прекрасноголосый. «Ну, что ж, — обреченно подумалось ей, — во всяком случае, это оттянет неизбежное и неприятное объяснение с Ивэ». Ника попробовала расслабиться, но вскоре обнаружила, что из-за горла не может проглотить не то что кусочка от гусиного паштета и бисквита, но даже слова произнести. Приходилось отделываться ослепительными улыбками, вежливыми кивками и внимательно выслушивать своих соседей по столу. Она заметила, что Джеромо с кислым выражением лица, храня мрачное молчание, накачивается вином, стараясь не замечать ее. Думать о том, как она будет петь завтра, не было ни сил, ни желания. Хотелось одного — добраться до своей постели в гостиницы и уснуть. Ей уже и не верилось, что она наравне с Джеромо вышла победительницей на турнире менестрелей, словно это происходило вовсе и не с ней, но доказательством, того, что это все же произошло, была боль в горле и восторженные взгляды гостей герцога, которые она время от времени ловила на себе. Сам герцог казался апатичным и равнодушным ко всему. Ника не заметила, чтобы он получал удовольствие от музыки и пения призванных им же менестрелей. Зачем тогда, все это? Может, какой нибудь, данный герцогом обет? Порой даваемые обеты бывали очень странными, но ими никогда не пренебрегали и стремились выполняли, во что бы то ни стало. Ника читала о таких вещах. О том, что она будет делать завтра со своим надорванным горлом когда герцог возобновить состязание между Джеромо и ею, Ника старалась не думать. Утомленный герцог, призвав гостей, продолжать свое веселье без него, удалился, поддерживаемый верным мажордомом. Насытившиеся и подвыпившие гости, расслабились — разговоры стали заметно громче и развязнее, уже слышались грубые шутки и разнузданный смех. Кто-то потянул Нику за рукав. Обернувшись, она увидела одного из юных пажей, что стояли у стены во все время пира, готовые в любую минуту сорваться по первому же требованию гостей, чтобы вовремя услужить им.

— Госпожа — учтиво поклонился этот миловидный мальчик с русыми, тщательно завитыми, локонами и большими голубыми глазами, обрамленными темными ресницами — придворный маг герцога Руфус, с нижайшим поклоном просит прощение, что прервал вашу трапезу и спрашивает, когда вы сможете посетить его?