Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – гауграф

Он ждал, неподвижный, как скала, а я с суетливостью обезьяны рылся в седельном мешке, все никак не мог отыскать, из-за чего торопился еще больше, что уж совсем недостойно для людей моего ранга.

– Ага, вот!

Крестьяне давно убрались, я расстелил карту на ближайшем пне. В сторонке раздалось гневное фырканье, наши жеребцы сперва ревниво присматривались один к другому, начали обнюхиваться, как собаки, мышцы играют, уши торчком, а зубы оскалены, как у хищных зверей.

– Сир, – сказал Тамплиер почтительно, но я уловил насмешку, – вы бы убрали свою лошадку.

– Почему?

– Мой конь может ее обидеть, – ответил он кротко.

– У вас конь, а у меня лошадка? Знаете ли, сэр Тамплиер, мой конь вашу лошаденку вобьет в землю по уши, если рассердится. Потому отзовите свою, иначе вам придется ходить пешком, что вовсе не в моих интересах.

Он оглянулся на коней, плечи его медленно сдвинулись и разошлись, как те плавающие скалы за год до появления аргонавтов.

– Тогда пусть, – произнес он так же мирно. – Если вы так уверены…

– Уверен, – ответил я заносчиво, хотя сердце на этот раз дрогнуло. – Смотрите, вон Турнедо… Вы по карте разумеете? Это как бы с птичьего полета…

Он прервал:

– Я знаю, что такое карта.

– Простите, тогда продолжим. Вот смотрите дальше…

Он со все большим недоумением смотрел на мой палец, а я быстренько провел им от владений Тамплиера до обозначенного замка.

Глаза Тамплиера округлились.

– Не понял…

– Да вот же, – сказал я бодро, – вы почти соседи!

Он нахмурился.

– Да? А где тогда противоположный конец Турнедо? Я не понимаю, какая связь…

Конский топот, храп и лютый визг нарастали, земля мелко дрожала, мы оба бросали украдкой взгляды в сторону наших коней, надеясь, что противник будет вот-вот повержен.

Конь Тамплиера сражался, как светлый ангел против темного: мужественно и стойко, а Зайчик в ярости дышал огнем, глаза стали ярче багровых углей, раздуваемых ветром, из пасти рвется леденящий нервы хрип, черная грива распушилась, как черное пламя, оба встали дыбом и били друг друга копытами.

– Вы, сэр Тамплиер, – ответил я ласково, – непревзойденный боец на любом поле, возле поля, в замках, на башнях, стенах, во дворе, в конюшне, у колодца… а я – стратег, какого еще не знал мир.

Он кисло поморщился, проворчал:

– Это ту кампанию за Хребтом имеете в виду?

– Разве не блестяще? – спросил я.

– Вы напали на неготовых, – ответил он с ноткой презрения в голосе. – Без объявления войны!.. Не дали им подготовиться. Я бы не назвал это рыцарским поведением, сир.

В синих глазах читалось откровенное презрение, я сделал пару глубоких вдохов, унимая вскипающую ярость, и сказал сдержанно, как и подобает мудрому правителю:

– Сэр Тамплиер, когда вы охотитесь на медведя, вы объявляете ему войну?

Он прорычал:

– Так то медведь!

– Вы даже, – сказал я с нажимом, – не даете время приготовиться. Люди за бугром те же звери! Они предерзостно отринули нашего всеблагого Христа, а церкви пустили под склады и амбары.

Мой Зайчик потеснил было коня Тамплиера, однако тот вдруг вспыхнул ярким чистым светом. Раны от зубов арбогастра мгновенно зажили, длинные царапины от ударов копытами вообще исчезли. Словно ощутив прилив сил, он начал теснить Зайчика, грохот ударов стал сильнее, земля уже не дрожала, а тряслась.

Тамплиер оторвал от них взгляд и буркнул:

– Думаю, вы преувеличиваете. Нет народа, принявшего веру Христа, а потом вернувшегося в язычество. Так не бывает!

– Все верно, – согласился я. – Но что скажете, если такой отказ называется не возвращением к язычеству, а прямой и светлой дорогой к прогрессу, когда умные и просвещенные отбрасывают старые оковы религии?

Он смотрел тупо, но на лице наконец-то проступили первые признаки сомнения.

– Слишком сложно, – проворчал он. – Я знаю только, что есть добро и есть зло. Добро нужно защищать, против зла – бороться.

– Золотые слова, – согласился я. – Только очень хитрые умеют не драться лоб в лоб, а поворачивать противников так, что они начинают бороться против добра, защищая зло! Сами же искренне уверены, что все так же на страже справедливости… Так что будьте бдительны, сэр Тамплиер. Но я здесь, мы с вами такого натворим! Конечно, с нами будет отряд героев, но не армия, не армия… Или вы чувствуете себя… гм… усталым, потому не сможете принять участие в таком рискованном предприятии, где даже слуги будут овеяны славой и увенчаны почестями…

Он прервал громовым голосом:

– Я не чувствую себя усталым! И никогда не устану бороться против Зла и Тьмы…

Кони, не в состоянии одолеть друг друга в прямой схватке глаза в глаза, пробовали разные совсем не рыцарские уловки, пытаясь заставить противника погнаться за ним, а затем встретить сокрушительным ударом обоих копыт в голову.

Я спросил торопливо:

– Ваш конь не устал? Тогда и не расседлывайте. Выступаем немедленно.

На горизонте появилось и начало расти желтое облако. Мы вернулись к коням, они продолжали ожесточенный бой, опровергая устоявшееся мнение, что для яростной драки необходимо присутствие женщины. Брехня все. Настоящие мужчины могут драться и просто так. За честь, за ощущение силы, за победу, да вообще потому, что драться – можно, драться – хорошо!

Мы растащили соперников, они грозно вращали глазами, щерили зубы и часто дышали. Пришлось долго успокаивать и объяснять, что вообще-то мы не враги, надо пожать друг другу копыта и признать пока что боевую ничью.

Тамплиер взобрался на коня, я положил обе ладони на седло. В пыльном облаке заблистали искры на отполированном металле, я внимательно присмотрелся.

– Пророкам не обязательно идти к горе, – сказал я, – гора сама идет к нам. Надеюсь, это наши войска.

Он оглянулся, приложил ладонь козырьком к глазам.

– Вовремя. А то когда гроссграф путешествует без сопровождения…

– И вы о том же, – сказал я тоскливо. – Сэр Тамплиер, будьте хоть вы оригинальны!

– Это оскорбление? – осведомился он надменно. – Оригинальными могут быть только шуты, а благородный рыцарь обязан…

– Сдаюсь, – прервал я. – Просто неудачный оборот речи. Если не ошибаюсь, это отряды сэра Паланта, я его послал вам на помощь первым. Сорок тяжелых всадников, две сотни кнехтов, сотня лучников и тридцать арбалетчиков! По крайней мере, сэр Палант мне это обещал.

– Они идут под оранжевым знаменем, – осведомился он, – где орел нападает на льва?

– Ну и глаза у вас, – сказал я пораженно. – А я думал… гм… это неважно.

Пыльное облако рассеялось, когда конный отряд спустился по солнечно-желтым шелковистым барханам в огороженную стеной деревьев зеленую долину. Уже оттуда донесся негромкий, но грозный стук множества копыт, а доспехи засияли ярче.