Дэйв Дункан - Мать Лжи

Он пробрался через багаж и подошел к веристам. Хотя Дантио был лет на десять старше каждого из них, он чувствовал себя молодым саженцем в древнем лесу. Орлад походил на роскошный дуб, несмотря на то, что был чуть ли не ниже всех.

Когда Дантио устроился между Проком и Намберсоном, они нахмурились и отодвинулись. Большинству из них было не по себе даже смотреть на евнуха, не говоря уже о том, чтобы к нему прикасаться. Некоторых разбирало любопытство, и от их взглядов Дантио становилось неловко. Чуть раньше Орлад показал всем свою силу, отнеся брата на лодку, и тогда же Дантио понял, что он по-прежнему отмечен судьбой. «Осознание» — единственная способность Свидетельниц, требующая физического контакта, и многим за всю жизнь так и не удалось ее применить, поскольку люди, отмеченные судьбой, попадаются редко. Орлад не лишился своего дара, убив сына Храга. Бенард и Фабия тоже им обладали — двери к величию оставались открытыми для троих детей Селебры. Про себя Дантио ничего не знал. Вполне возможно, он уже сделал для истории мира все, что мог.

— Расскажи про войско в Высокой Балке, — попросил Орлад.

— Известно , что командир войска Арбанерик Криком служил в армии Стралга на флоренгианской Грани и лишился во время одного из сражений руки. Три года назад он вернулся в Вигелию и начал собирать собственное войско, назвав его «Новым Рассветом».

— Сколько у него людей?

— Я не бывал в его лагере. Полагаю, более двадцати шестидесяток.

Салтайя называла другие цифры, куда больше, и Мудрость говорила то же самое в прошлый раз, когда Дантио был в Бергашамме.

Веристы обменялись взглядами ( возбуждение — одобрение — облегчение ).

— И что он собирается делать? — сурово спросил Орлад. — Этот Арбанерик? Он выступит против Стралга?

Его чувства были невероятно сильны. Пыл фанатиков, перешедших на сторону врага, никогда не гас. Из самого верного солдата Кулака Орлад превратился в его заклятого врага ( ненависть — ненависть — ненависть ).

— Я не умею читать мысли, но могу свидетельствовать, что он ненавидит и презирает лорда крови не меньше вашего.

— Не… — начал Орлад и нахмурился, когда его люди захихикали. — Понятно.

Ваэльс, у которого на лице было родимое пятно, сказал:

— Он платит речному народу, чтобы они набирали для него людей и уговаривали новых рекрутов Стралга, плывущих на войну, присоединиться к «Новому рассвету».

— Именно так, милорд.

— И кто же дает ему столько серебра? — ( любопытство — подозрительность ). — Кто кормит «Новый Рассвет»?

Ваэльс был умнее остальных веристов, и от его вопроса Дантио невольно улыбнулся, раздосадовав юношу. Без вуали прорицатель чувствовал себя обнаженным.

— Его сподвижники.

— Короли, которых Стралг лишил трона? Я думал, они все погибли в восстаниях.

— Кое-кто выжил, — сказал Дантио. — Но разве смогли бы они уберечь свое состояние?

После Ваэльса все веристы поняли намек и посмотрели на Хорта Вигсона, беседующего с Бенардом. Не нужно быть прорицателем, чтобы по оживленной жестикуляции Бенарда догадаться, что речь зашла об искусстве, однако лишь Дантио увидел в Хорте, скрывающем свой интерес под маской вежливости, одного из самых умных и проницательных коллекционеров Вигелианской Грани.

— Мой брат в самом деле спас Фабию из тюрьмы сатрапа? — спросил Орлад. — Как ему это удалось? Он всего лишь художник .

— Не знаю! — нетерпеливо буркнул Дантио, чем удивил веристов. — Богиня не позволяет мне шпионить за деяниями других богов, но скорее всего Бенарду помогла Анзиэль. Даже его могучие руки не справятся с бронзовыми прутьями на окнах той темницы.

Дантио видел, как Бенард отправился во дворец и вернулся с Фабией, но не знал, что случилось. Позже он спросил сестру, однако та не смогла ему ответить. Бенард бормотал что-то о тайнах. Глупости какие-то!

— Тогда как, по-твоему , ему это удалось? — хмуро спросил Орлад.

Вот и попробуй объяснить веристам смысл искусства!

— Полагаю, милорды, художник видит мир таким, какой он есть, но изображает его, каким он должен быть. Бенард умеет разглядеть форму в куске мрамора и выпускает ее на свободу, чтобы мы тоже могли ее увидеть.

— Значит, он не дыру в стене проделал?

— Нет. Я лишь предполагаю, что он замечательный мастер, и богиня позволяет ему изменять мир в соответствии с его пожеланиями. Фабия сказала, что на окнах не было решеток, когда Бена вытащил ее оттуда. Сегодня утром они стояли на месте.

Воинам совсем не понравилась мысль о том, что человек может творить чудеса.

— Не доверяю я веристам, — проворчал Нок на носу корабля. — Ночью надо бросить их на берегу.

— За них поручился Урт, — возразила ему какая-то женщина.

Пятнадцать лет назад, примерно на этом же отрезке реки, юный заложник Дантио решил, что честь запрещает ему учить вигелианский, язык врага. Вместо этого он выучил язык речного народа, чтобы в ближайшее время сбежать и поплыть назад по реке. Когда он очутился в Скьяре, то владел вроггианским почти в совершенстве. Надежды на побег так и не сбылись, и, разумеется, сейчас он безупречно разговаривал на вигелианском, однако его знания очень пригодились, когда он выступал в роли странствующего Свидетеля, точнее, Свидетельницы, или Урта, раба.

— Если мы придем в Высокую Балку, нам позволят оттуда уйти? — спросил Орлад.

— Скорее всего нет, — ответил Дантио.

— И надо будет принести клятву этому Арбанерику? — ( недоверие ).

— Да, милорд.

— И тогда, возможно, мы нападем с ними на Нардалборг, — сказал один из веристов, пробудив в остальных шквал чувств ( ненависть — страх — отвращение — ярость ).

Многие из них выросли в Нардалборге; у всех наверняка остались там друзья, а у кого-то — семьи.

Орлада охватила радость.

— Если Стралг лишится Нардалборга, это будет для него сокрушительным ударом.

— Возможно, нам придется вторгнуться во Флоренгию, — предположил Снерфрик.

Его слова вызвали рев возражений и возмущенных воплей.

— Мы это уже обсуждали, Хротгат!

— Со стороны Арбанерика это будет большой глупостью.

— Он может закрыть Стралга во Флоренгии, где его прикончит Мятежник.

— Арбанерику все равно придется удерживать Нардалборг против Хорольда и Эйда.

— Ты хочешь сказать, удерживать Трайфорс! Они осадят Нардалборг, и Арбанерик его покинет.

Когда споры утихли, Орлад спросил:

— А где находится Высокая Балка, Дантио? И почему ты ухмыляешься?

Дантио вновь пожалел, что на нем нет вуали.

— Потому что ты впервые назвал меня по имени, Орлад.

— Наверное, когда мы жили в Селебре, я тоже называл тебя по имени, — мрачно возразил Орлад.

— Ты называл меня Анто. — Орлад был красивым ребенком, но сказать это сейчас было бы равносильно самоубийству. — Я поклялся не выдавать местоположение повстанцев. — Дантио поморщился, уловив возмущение и подозрение веристов. — Их лагерь рядом с Вроггом, но не на нем. Возможно, мы прибудем туда завтра.