Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – маркграф

Сэр Норберт по моему приказу перехватил на пути к Геннегау основное войско лорда Рейнфельса и взял оттуда всех арбалетчиков, а их у фоссанского военачальника оставались все те же пятьсот человек. Еще Норберт велел тысяче лучников быстрым маршем идти к месту, указанному майордомом Ричардом.

К вечеру я, сделав вид, что долго совещался со своими военачальниками, снова вышел на переговоры с капитаном наемников. На этот раз Ретель сказал просто и деловито:

– Ваша светлость, мне кажется, нам незачем губить своих воинов. Вы победили. Вы без всякого сомнения победили!

– Хорошее начало, – сказал я ровным голосом.

Он улыбнулся, развел руками.

– Потому мы готовы, как побежденные, признать поражение. Просим позволения пропустить нас через свои войска.

– Зачем? – полюбопытствовал я.

Он пожал плечами.

– Поищем более удачливых хозяев. Жаль, что вы фактически завершили войну, а то бы мы сочли за честь служить под вашими знаменами!.. И платите вы, как мы наслышаны, щедро и вовремя.

– Да, – согласился я, – с войнами здесь, надеюсь, покончено. Во всяком случае, с большими. Но выпустить вас… как вы предлагаете, с развернутыми знаменами, вооружением и обозом… гм… это не похоже на позицию победителя, не так ли?

Он усмехнулся, развел руками.

– Понимаю вас, ваша светлость. Мы сдадим все знамена. Для вас, рыцарства, это и есть главный признак победы над противником. Нам гораздо важнее сохранить свои деньги. За это мои люди будут сражаться до последнего! А знамена… что знамена? Тьфу, просто цветные тряпки с намалеванными животными.

Я кивнул, лицо держу неподвижным, пусть полагает, что меня ничего не коробит, я же политик, а политик принимает во внимание только реалии. Знамена – выдумка, химера. Ретель прав, это всего лишь тряпки с нарисованными, да и то крайне плохо, геральдическими животными и птицами.

– Я пришлю человека для подробных переговоров, – сообщил я. – До свидания, капитан Ретель.

Он отсалютовал, лицо несколько разочарованное, но промолчал. Я первым повернулся и отправился к своим. Сэр Растер спросил в нетерпении первым:

– Что он предложил?

– Продолжайте копать ров, – напомнил я. – Надо расширить, а то есть шанс, что этот смогут забросать связками хвороста. И ночью копайте.

Он вскинул брови.

– Зачем?

Я посмотрел на него в удивлении.

– Сэр Растер! Это еще что такое?

Он смешался, сказал виновато:

– Простите, сэр Ричард. На минутку показалось, что война уже окончилась, вот и… повел себя так, будто уже все позади.

Он отвернулся от Макса, тот смотрит с укором, как же, его учитель в воинском деле и вдруг так оплошал: спрашивает главнокомандующего о его замыслах! А я ж совсем недавно сообщил им, что если бы моя рубашка дозналась о моих замыслах, я бы тут же ее сжег. Выслушивать советы командующий может от всех, но решает единолично, и что именно – строжайшая военная тайна.

В лагере наемников незаметно, чтобы обеспокоились продолжением работ по углублению и расширению рва. Правда, капитан Ретель поинтересовался у близко подошедшего ко рву барона Альбрехта, зачем эти напрасные работы, но тот ответил с гримасой неудовольствия, как я и велел, что в таком огромном войске правая рука не знает, что делает левая. Кто-то велел, вот и роют, а отменить нельзя, пока не отыщут того, кто велел.

Капитан Ретель насмешливо и снисходительно улыбался. В его отряде с железной дисциплиной немыслимо такое разгильдяйство. Барон по возвращении сообщил, что последняя оговорка о правой и левой руке, похоже, укрепила его решимость перейти на службу к нам.

– Но мы не воюем, – напомнил я.

Он усмехнулся.

– Капитан не верит, что сила будет пропадать зря. Полагает, что вы уже вынашиваете планы по вторжению в земли соседей. Это всегда происходило, когда королям удавалось объединить лордов.

– Пусть верит, – ответил я хмуро. – Как ров?

– Практически закончен.

– Хорошо. Отряды лучников, что я послал в обход?

– Вскоре будут на вершинах скал, – сообщил он. – Хотя не понимаю зачем. Разве что вынудите наемников принять совсем уж немыслимо жесткие требования?.. Например, сдать все награбленное? Но там не определить, что награбили, а что получили как жалованье.

– Да, – согласился я сухо, – а это нечестно, да?

– Иронизируете?

– Да еще сам не знаю, барон. Может быть, над самим собой.

Он посмотрел поверх моего плеча.

– Ого, и святая инквизиция пожаловала…

Я оглянулся, из крытой повозки заботливо помогали выбраться отцу Дитриху. На этот раз с ним был только один священник. Отец Дитрих светло улыбался, совсем не похожий на жестокого сжигателя ведьм и еретиков, крестил и раздавал благословение смиренно склонявшим головы рыцарям.

– Отец Дитрих, – сказал я, – мне очень нужна ваша поддержка.

– Слушаю, сын мой…

Я огляделся по сторонам. Рыцари посматривали в нашу сторону внимательно и с ожиданием. Я взял отца Дитриха под руку.

– Давайте отойдем.

Настороженный, он послушался, даже своего помощника отослал жестом. Я перевел дыхание, отец Дитрих смотрит встревоженно, но на лице полное доверие, за это вторжение я более чем доказал преданность церкви.

– Отец Дитрих, – сказал я и задержал дыхание, потому что к горлу подступил тугой ком, но я с усилием проглотил и продолжил, глядя великому инквизитору прямо в глаза: – Отец Дитрих, я принял хорошо обдуманное решение… наемников следует уничтожить. Всех до единого!

Он невольно охнул.

– Сын мой!.. Откуда такая жестокость?

– Они преступники, – сказал я.

– Но даже к преступникам церковь должна быть милосердной.

Я покачал головой.

– Только не к таким.

Он спросил озабоченно:

– Сын мой, чем вызвано такое… неожиданное решение? Это не по-христиански!

Я стиснул челюсти, да, выгляжу чудовищем, вопросы морали трудно бывает объяснить даже самому себе, а тут говорю с великим инквизитором, который в этом собаку съел.

Я вздохнул и сказал торопливо:

– Отец Дитрих, сейчас я как раз самый верный сын церкви, чем когда-либо! И эта вера в чистоту ее идеалов заставляет меня так поступить.

Он спросил строго:

– Не щадить даже тех, кто сдается?

– Да, – ответил я с жаром. – Святой отец, разве церковь не запрещала луки и арбалеты, как подлое оружие, когда трус может убить героя издалека?

Он ответил сумрачно:

– Запрет остался… неисполненным.

– Но он хорош! – воскликнул я с жаром. – Если бы дрались только лицом к лицу, смертей было бы меньше. И вообще войн намного меньше. Дрались бы только самые отчаянные, трусы оставались бы дома.

– А твое желание убить людей, которые готовы сдаться…

Я воскликнул страстно:

– Отец Дитрих! Это та зараза, которую нужно выжигать везде, где только можно! Каленым железом! По живому!.. Пока не стала простому народу казаться привлекательной! Более привлекательной, чем работа пахаря в поле, чем труд ремесленника, столяра, каменщика!.. А это обязательно произойдет, вот что страшно…