Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – маркграф

Барбаросса посмотрел с подозрением на меня, перевел угрюмый взор на Маршалла.

– Спрячь кошелек, – посоветовал он мрачно. – О налогах заговорил, значит, денег попросит. Если не дадим – украдет.

Маршалл усмехнулся, мол, Его Величество шутит, пришлось встать чуточку раньше, изволит пребывать не в лучшем настроении.

– Сэр Ричард сияет, – заметил он. – Наверное, у него дела идут хорошо.

– Он половину кухонных запасов опорожнил, – сказал Барбаросса. Кивком указав мне, куда сесть, сделал вывод: – Значит, его войско голодает!

– Он хороший военачальник, – вступился Маршалл, – значит, сперва войско кормит. Сам – потом.

– Потому и голодный?

– Зато как благородно!

– Все равно я ему не верю, – буркнул Барбаросса. – А ты веришь?

– Да я и вам не верю, – откликнулся Маршалл. – Как и вы себе, кстати. Сэр Ричард, тревожные новости?

Я ответил лучезарной улыбкой.

– Почему? У меня все поют!..

– А что поют? – спросил Маршалл, в то время как Барбаросса только сопел и посматривал на меня с подозрением.

– Не вслушиваюсь, – ответил я твердо. – У нас свобода. Что хотят, то и поют. Не мое дело – следить за умонастроениями. Инквизиция на что? Да и некоторые местные службы заставил работать уже на себя. Не поверите, но в самом деле заскочил к вам просто так. Из личной симпатии. Я люблю вас, вот и, того, прилетел на крыльях любви… но раз уж почему-то здесь, заодно решим и кое-какие дела. Сэр Маршалл наверняка пошлет… или уже послал доверенных людей, чтобы посмотрели истинное положение дел и сообщили незамедлительно. Но вернутся еще не сегодня, а время – деньги, потому рассказываю сам, хотя это и не по рангу коннетабля… Но что такое ранг, когда в коровью лепешку расшибаешься ради приятных людей?

Барбаросса хмыкнул.

– Это он нас называет приятными, слышал?

– Я просто ушам не поверил, – признался Маршалл. – Явно в их стране это что-то ругательное.

Барбаросса поморщился.

– Да, приятные мужчины… это что-то гадкое.

– Вот так всегда, – сказал я горько. – Ваше Величество, пора снаряжать торговые караваны в Сен-Мари. Скоро к вам явятся, надеюсь, тамошние купцы. Там мужики бойкие, битые, конкурентные! Хотя, возможно, распродадут все еще в Армландии, как только окажутся по эту сторону Хребта. Но всю инициативу им отдавать нельзя, а то станете сырьевым придатком…

Маршалл спросил с подозрением:

– Что это? Сэр Уильям, как он нас обозвал?

– Придатком, – повторил сэр Маршалл задумчиво.

– Да еще сырьевым, – напомнил Барбаросса едко.

– Понять бы, – сказал сэр Маршалл еще медленнее, – что это… Сэр Ричард, как вы толкуете это гадкое слово? А оно, судя по интонации, просто гадостнейшее!

Я отмахнулся.

– Если честно, то в самом деле нечто не совсем радостное. Чтобы избежать придаточности, окажите государственную поддержку своим торговцам в международной сфере. Иногда протекционизм необходим, особенно на первых этапах. Если надо, я тоже могу помочь им создать свои представительства в этом самом южном королевстве. Вы даже представить себе пока не можете, какие перспективы откроются с началом торговли с южным материком, что на той стороне океана!

Барбаросса морщился, Маршалл же посетовал мягко:

– Сэр Ричард, вы что-то залетели слишком высоко… Какая торговля, какой Юг? Вы еще не закрепились в том Захребетье.

– Мудрецы должны заглядывать в будущее, – ответил я. – Разве по мне не видно, какой из меня мудрец?

Барбаросса поморщился сильнее, я видел, что с его языка готово сорваться злое определение моей мудрости, но Маршалл опередил снова:

– Видно-видно, даже издали.

– Ну вот, – сказал я с укором Барбароссе, – ваш мудрый советник сразу все понял! Мудрец мудреца, как говорится, признает сразу. А вы, Ваше Величество, вот не признали!.. Никак не пойму почему?..

– Все-то ты видишь, – ответил Барбаросса почти ласково, – такого жука еще поискать. Может быть, ты все же скажешь, чего хочешь на самом деле?

– Соврет, – заверил Маршалл мирно.

– Соврет, – согласился Барбаросса. – Но хоть послушаем, что скажет. Вдруг запутается.

Я воскликнул с укором:

– Ну всегда так! Открываю свою светлую чистую незамутненную сверкающую замечательную кристальную душу, а вы мне такое!.. Но если хотите прямой и честный ответ, то вот вам вся жуткая и неприглядная правда: я хочу и добиваюсь… счастья для всего человечества! Ну что, съели?

– Да, – сказал Барбаросса озадаченно. – И глазом не моргнул!

– Вы правы, Ваше Величество, – согласился Маршалл. – Таких жуков еще поискать. Сэр Ричард, и как вы собираетесь достичь этого самого счастья для всех? Вы имеете в виду, видимо, христианское понимание счастья?

– Это как? – полюбопытствовал я.

– Ну, простолюдины тоже включаются в число достойных счастья, – объяснил Маршалл злорадно.

– А-а-а, – сказал я, – эта задача посложнее, но и она решаема. Церковь объявляет, что все люди равны, даже простолюдины с королями. Мол, все от Адама, ха-ха!.. Хотя да, как-то угадали. Лично нам, знатным да еще и умным, простолюдины и на… словом, не совсем нужны, но где они счастливы и богаты, там и держава счастлива, богата и все время поет. О простом люде придется заботиться не только ради христианских ценностей. Эти ценности если в нашем вороватом обществе не подкреплены законом с хорошо прописанными статьями кого и за что вешать, а кому что рубить – работают только в отношении хороших людей, а это дискриминация. Плохие в этом случае получают преимущества! Чего допускать низзя.

Они смотрели с некоторым недоумением. Слишком быстро от ерничанья прыгаю к очень серьезным вещам, и все тем же тоном, словно для такого орла все на одном уровне. Но для них это воспринимается, скорее, как моя недозрелость. Как им объяснить, что в серьезных вопросах я не просто закомплексован, а перезакомплексован. Ну никак не могу без гы-гы, это вопрос выживаемости в моем прошлом обществе. Без дурацкого гы-гы меня бы нигде не приняли, и вообще я выглядел бы не просто подозрительным, а сдвинутым, если бы всерьез говорил о духовных ценностях и некой морали в век безопасного секса.

Слуги молча и бесшумно внесли горку ломтиков холодного мяса, три кубка и медный кувшин с вином. В молчании мы слушали, как журчат струйки, темно-красное вино льется медленно и тягуче, словно и не вино вовсе.

– Вообще-то, – сказал Маршалл задумчиво, – вы где-то правы, сэр Ричард, чем меня и удивляете. Даже Его Величество вон не в себе, хотя его удивить трудно. Христианские ценности – всего лишь узаконенные человеческие! Собранные, приведенные в порядок и четко сформулированные. Их было бы достаточно для общества хороших людей, но из-за одного-двух мошенников…

Барбаросса поморщился.