Виктор Шибанов - Черная троица

– Ну что же, вижу, ваше решение твердо. Да будет так. Но тебе, юноша, вручаю я Длань. Ибо хоть и не быть послушнику Умберто монахом, – архангел неожиданно подмигнул, – вверяю тебе эту реликвию. Храни ее и оберегай от нечистых рук!

Не было ни вспышки ослепительного света, ни оглушающего грохота, ни небесной музыки. Анти и Умберто, все еще держась за руки, стояли на вершине цветущего холма. Легкий ветер шевелил ветви деревьев в недалекой роще. А за ними виднелись излучина реки и замшелые стены древнего аббатства Святого Галаты. Юноша и девушка переглянулись и, по-прежнему не отпуская рук друг друга, медленно пошли вниз…

Брат Умберто, пробираясь между лотками, заваленными капустой и репой, с интересом оглядывался по сторонам. Было уже далеко за полдень, солнце все ниже склонялось к западным холмам. Однако торговля на рынке Вермана, большого селения, стоящего на перекрестке двух оживленных дорог, была в самом разгаре.

Каждый десятый день собирались здесь крестьяне с окрестных ферм, привозя овощи и фрукты со своих огородов и садов и пригоняя на продажу скот. Ремесленники из ближайших поселков расхваливали кухонную утварь и рулоны тканей. Закопченные углежоги с просмоленными бородами сидели у телег, полных угля. Заезжие купцы раскладывали невиданные товары из дальних стран, и возле их лотков толпилось множество народу. Правда, больше глазели – стоили расписные платки, узорные чаши да витые кинжалы для местного люда слишком дорого.

И конечно, не обходилось без жонглеров, певцов и акробатов, развлекающих селян и торговцев. Их труппа выступала перед зеваками на небольшой площади, где сходились торговые ряды. А посреди главной площади, которую окружали двухэтажные таверны и дома самых зажиточных селян, устало опирался на посох странника Святой Эльма. Деревянная статуя покровителя села и ярмарки прочно стояла на невысоком постаменте, хотя уже и потемнела от времени.

В ярмарочный день жизнь ключом била в Вермане, в остальное же время селение погружалось в сонную дремоту в ожидании следующего торжища.

– Святой отец, купите яблочек! – услышал брат Умберто знакомый голос слева от себя и резко обернулся. Стройная, высокого роста девушка с длинными темными волосами обращалась к стоящему напротив сухощавому монаху средних лет.

«До чего же она похожа на мать», – с нежностью подумал брат Умберто, подходя к девушке.

– И много тебе, Клаудия, удалось продать? – с улыбкой обратился он к молодой торговке яблоками.

– Да вот, папа, осталось всего десяток фунтов, – с гордостью ответила девушка. – Если святой отец купит их все, то я могла бы уступить их на пару фартунгов дешевле.

Брат Умберто еще раз взглянул на остановившегося рядом монаха, черты его лица показались смутно знакомыми. Монах, похоже, узнал его и, застенчиво улыбнувшись, нерешительно спросил:

– Брат Умберто?

– Да… Неужели… Брат Виктус! Ты ли это?

– Рад видеть тебя в добром здравии, брат Умберто!

– Ах, святой отец, ты же знаешь – уже почти двадцать лет, как сложил я с себя священный обет и веду мирскую жизнь, – отмахнулся смущенный Умберто.

– Но вся жизнь твоя, посвященная служению Создателю и Спасителю и заботам о детях их, а также немалые заслуги твои перед церковью, – серьезно возразил Виктус, – прославили тебя на все Восточные земли, от нашего аббатства до самой столицы. Да и наш старый настоятель неоднократно высоко отзывался о силе твоего духа, хотя и сожалел, что ты отказался от пути духовного. Так что позволь называть тебя по-прежнему, брат Умберто!

– Ладно, чего уж там, – усмехнулся Умберто. Его всегда смущали упоминания о присущей ему духовной силе, равно как и о помощи, которую он, как мог, оказывал всем окрестным жителям. Кроме того, Умберто был очень признателен настоятелю Обители Прохода Тысячи Мучеников, согласившемуся умолчать о роли в событиях двадцатилетней давности тогда еще неопытного послушника, ибо не представлял себе жизни иной, нежели вел сейчас – сельского лекаря-травника.

– Брат Виктус, если нет у тебя неотложных дел, отправимся-ка лучше в таверну «Ветка ивы», где остановились мы с дочерью. Там и поговорим. Клаудия! – обратился он к дочери. – Прошу тебя, не задерживайся, постарайся управиться с этими столь милыми сердцу твоей матери яблоками к ужину!

– Мог бы просто сказать «Продай их поскорее», а ты словно опять летопись пишешь, – засмеялась Клаудия, однако Умберто уже не слышал этого, удаляясь вместе с братом Виктусом прочь от ее лотка.

Просторная зала таверны, где за столом в углу устроились Умберто и брат Виктус, была полна народу. Торг продолжался даже здесь, под низким закопченным потолком. Разгоряченные азартом и крепким элем, коим славился Верман, крестьяне и ремесленники оживленно спорили и размахивали руками. Однако, замечая Умберто, многие почтительно кивали ему.

– Тебя здесь знают. – Монах посмотрел на очередного крестьянина, который, поклонившись Умберто, подозвал трактирщика и что-то сказал ему.

– Его сына я вылечил прошлым летом, – улыбнулся Умберто, кивнув крестьянину в ответ. – Доброго дня, почтеннейший Салим!

– Здравствуй, уважаемый, – поклонился трактирщик, подходя к их столу. В руках он держал глиняный кувшин, украшенный незатейливым узором. – Старый Карт передает тебе поклон и просит принять угощение.

Он поставил кувшин на стол и, поймав за шиворот пробегавшего мимо мальчишку-слугу, сурово сказал ему:

– Похлебки с бараниной, жаркого да овощей побольше! Одна нога здесь, другая тоже здесь! Живо!

Получив вместе с этим указанием легкий подзатыльник, мальчишка исчез.

Салим-трактирщик снова повернулся к Умберто и Виктусу:

– Не откажи, любезный, позволь и мне угостить тебя и твоего друга. Если бы не ты, прыгать бы мне на деревяшке.

– Здесь по весне произошла потасовка. – Умберто посмотрел вслед Салиму, который пошел дальше, пробираясь между столами. Трактирщик чуть заметно прихрамывал. – Какие-то заезжие проходимцы решили пошуметь. Нашему добрейшему хозяину сломали ногу, правда, сам он в долгу не остался, проломил пару голов. Сельский костоправ сказал, что лечить бесполезно, перелом не срастется, лучше отрезать. Хорошо, я здесь тогда остановился. Думаю, через полгодика и хромота пройдет.

Расторопный слуга уже вернулся с тарелками, заваленными аппетитно пахнущей снедью. Уставив ими почти весь стол, он разлил темный эль из кувшина в две кружки и, ловко поймав брошенный Умберто фартунг, сверкнул лукавой улыбкой и побежал в другой конец залы, откуда раздался пронзительный голос Салима.

– Что это? – Брат Виктус с опаской понюхал пенный напиток.