Саймон Грин - Охотник за смертью. Война

– Я там заблудилась в огне и дыме. Не знала, где я сама, что уж там говорить о проломе. А потому услышала, как ты меня зовешь. Ты меня вытащил, Дональд. За мной должок.

– Какой там должок! – возразил Дональд. – Мы с тобой семья.

Сайдер одиноко стояла в стороне, все еще с бутылкой доброго бренди в руках, и глядела, как горит «Терновник». Он был ее домом, ее безопасной пристанью и воплощением ее мечтаний, но лицо ее оставалось холодным и бесстрастным. Глаза ее были сухи, и губы не дрожали. Сайдер не признавала поражений.

– Моя красавица-таверна, – сказала она наконец. – Ах, какой я была бы богатой, богатой, богатой! Безумная Дженни отрубилась. Сила ее кончилась сразу. Решительность и сила воли ей отказали, и разум отключился. Пси-щит исчез, и лучи дезинтеграторов с гравибарж ударили в «Терновник», как гвозди, вколачиваемые Богом. Дом взорвался, потолок рухнул, когда стены провалились внутрь, и триумфально взревело пламя. Песня Мэри и Топаз защитила группу от огня и летящих осколков. Через несколько секунд от «Терновника» остался только остов, чернеющий посреди пламенного ада. Стил встал на колени возле Дженни, нащупал пульс и приподнял бровь.

– Поразительно, но она все еще с нами. Шанс, забери ее отсюда. Отведи ее и детей в холл союза эсперов. Они за тобой присмотрят и спасут Безумную Дженни, если это вообще возможно. Сумасшедшая баба. Самая храбрая зараза, которую я в жизни видел. – Он поднялся на ноги и возвысил голос: – Ладно, все расходимся! Запасное место сбора вам всем известно, собираемся там через час. Явка обязательна, уважительные причины в расчет не берутся. А теперь пошли!

И все разошлись в разные стороны, помогая тем, кто в том нуждался, унося на руках тех, кто не мог ходить. Уходили по двое и по трое по маршрутам, которые Совет разработал заранее – на всякий случай. Уходили лабиринтами темных улиц и переулков, уверенные, что Имперские Войска, вздумав их преследовать, заблудятся на первой минуте. Разговоров о сдаче не было. Их не сломили и не разбили. И они всегда знали, что битва будет смертной.

Вскоре не осталось никого, кроме Мэри Горячки и инвестигатора Топаз. Все еще звучала вокруг их песня, заглушая вой Легиона, удерживая на расстоянии войска и прикрывая отход друзей. Две самые мощные сирены, которых рождала Империя, не собирались уступать. И вдруг напряжение разрядилось. Гравибаржи поплыли прочь, и войска стали отходить. Топаз и Мэри сразу перестали петь, экономя силы. Вокруг них царил все тот же хаос пламени, стонов и боевых кличей, грохот гравидвигателей и рев рушащихся домов, но непосредственно вблизи все было тихо и спокойно. Как будто на сцену вышла новая сила. Топаз и Мэри переглянулись, и тут за ними кто-то медленно зааплодировал. Они резко обернулись и увидели высокого темноволосого человека в плаще инвестигатора, внимательно глядящего на них с той стороны улицы. Топаз поморщилась. Она должна была услышать его приближение даже сквозь шум и хаос. Должна была знать, что он здесь. Он не вынул ни меча из ножен, ни пистолета из кобуры, но в одной руке у него была стальная цепь, другой конец которой охватывал шею стоящего на четвереньках голого человека. Тот был болезненно тощий, вымазанный грязью, на голой коже выделялись шрамы и следы многочисленных недавних избиений. Левая сторона его черепа была удалена хирургически, и открытая часть мозга была защищена только прозрачной сталегласовой пластиной. В мозговую ткань были вживлены различные контакты и разъемы, и на фоне серого мяса поблескивали серебристые провода.

– Красивый парень, правда? – спросил темноволосый. – Мой человечек. Инвестигатор Разор, к вашим услугам. Я послан привести вас обеих снова в лоно Империи. Снова научить петь правильные песни. Прошу вас, избавьте меня от ваших протестов – они не имеют значения. Ваши голоса не учитываются. Вот эта неприятная развалина у моей ноги больше не является именем – только функцией. Это живой эсп-глушитель. Один из специальных проектов Великого Лорда Драма, как я полагаю. Будучи живым и умея повиноваться приказам, он куда функциональнее и эффективнее обычного глушителя в виде мозга в ящике. Он достаточно силен, чтобы работать при помехах Легиона, и достаточно искусен, чтобы вы даже не заметили нашего приближения. Боюсь, что на этот раз ваши песни вас полностью подвели, милые дамы. Так что оставьте свои мелочные жалобы и пойдемте со мной. Этот этап вашей жизни миновал. Вы снова принадлежите Империи.

– Я скорее умру! – Топаз выхватила меч. Разор в ответ сделал то же самое.

– Это можно устроить. Мне обещана премия, если я доставлю вас живыми, но деньги никогда не были для меня настолько важны. Если так выйдет, им придется удовлетвориться одной живой сиреной и одной мертвой предательницей. А еще мне всегда было интересно, кто из нас лучший мечник.

Разор отбросил конец цепи, который он держал в руке, но живой эспглушитель остался на месте. Без приказа он не двинется. Мэри Горячка попятилась, мотая головой.

– Я не могу помочь тебе, Топаз. Я не могу снова убивать. Ни по какой причине.

– Ничего, – ответила Топаз, наступая на Разора. – Только держись подальше. Чтобы его кровь тебя не заляпала.

И Топаз с Разором бросились друг на друга, и искры лязгнувших мечей взлетели в тумане и дыме. Они наступали и отскакивали, взмахивая мечами с нечеловеческой скоростью и силой – два инвестигатора, обученные до вершины совершенства. Они кружили, обмениваясь ударами, которые могли бы смести защиту менее умелого бойца, выискивая слабости друг у друга. Они были сильны, быстры и великолепны, и никто из них не уступал ни дюйма.

Но Разор был из них двоих существенно старше, и он не горел той яростной ненавистью и жаждой мести, которая переполняла Топаз. Медленно, неуклонно, шаг за шагом она стала его теснить, вынуждая переходить к пассивной защите, и Разор понимал, какой тонкий волосок отделяет его от смерти. Гордость заставила его биться дольше, чем надо бы, но боль и кровь от первых ран привела его в чувство. Он вложил остаток сил в каскад ударов, которые заставили Топаз повернуться спиной к Мэри, и возвысил голос до командного крика:

– Мэри! Код дельта три! Убей Топаз!

При этих словах, включающих запрограммированный контроль, Мэри болезненно дернулась всем телом. Союз эсперов делал все что мог в поисках и устранении всех следов имперского программирования, но кое-какие программы были заложены так глубоко, что откопать их мог только мнемотехник. Мэри вскрикнула, когда программа мнемотехников снова захватила над ней контроль, отбрасывая в сторону ее личность и желания и заменяя их личностью прежней запрограммированной Мэри Горячки. Лицо ее стало пустым, и кто-то другой смотрел ее глазами. И хоть Топаз успела понять, что случилось, Мэри Горячка успела шагнуть вперед и ударить ее сзади по шее отработанным профессиональным движением. Топаз упала на колени, меч выпал из разжавшихся пальцев. Мэри наклонилась и ударила второй раз, и тогда Топаз упала лицом вперед и застыла на закопченном, истоптанном снегу.