Денис Юрин - В когтях ястреба

– Кто таков, что нужно? – отрывисто и властно произнес почти тут же показавшийся из палатки лейтенант.

– Хозяин, иду за своим имуществом! – сперва огорошил офицера ответом моррон, а затем, во избежание излишних расспросов, достал из-за пазухи помятый лист бумаги и протянул его часовому.

Бедный караульный, видимо не наделенный природой сообразительностью, сначала не понял, чего от него хотят, и завороженно уставился на протянутый ему белый листок, сложенный в четыре раза. На помощь непонятливому солдату пришел офицер, точнее его грубый окрик, после которого часовой быстро выхватил бумагу из руки моррона и передал ее командиру.

Пока офицер читал неразборчивые каракули, выведенные Штелером при тусклом свете уличного фонаря всего несколько минут назад, дуло мушкета зловеще смотрело в лицо нарушителю, однако как только лейтенант умудрился разобрать размашистую писанину до конца, он тут же жестом приказал солдату опустить оружие. Бросив на чужака беглый взгляд, выражавший целую гамму противоречивых эмоций: восхищение, удивление, страх и презрение, – молодой офицер выказал недопустимую торопливость, выдающую его волнение, он почти побежал к палатке, в которой, судя по кресту над входом, находились священники. Именно на это моррон и рассчитывал, вопрос был слишком серьезным, чтобы какой-то лейтенант решал его сам. Дать разрешение на проход в оскверненный дом мог лишь глава кордона, как Штелер и предполагал, старший из инквизиторов.

Минуты ожидания протянулись, словно целая вечность. В светящейся палатке лишь колыхались тени, но не доносилось ни звука. Моррон не мог понять возникшую заминку, ведь составленный им впопыхах фальшивый документ давал святошам шанс, за который они просто не могли не ухватиться. Штелер уже начал подумывать, что его план провалился, как полотняные створки походной палатки распахнулись и из нее вышла и величественно поплыла к обманщику высокая зловещая фигура в черном одеянии магистра инквизиции. К счастью, Аугуст не увидел скрытого за блестящей маской лица грозы бесов и беспощадного палача приспешников темных сил. Зрелище вряд ли было бы приятным. Люди, проводящие большую часть жизни в кельях да пыточных камерах, сами походят на мертвецов, притом совершенно бесстрастных. Они даже хуже, чем разумная нежить вроде вампиров и оборотней, поскольку не жаждут ничего, даже крови, а в их потускневших зрачках отражается лишь холод небытия.

– Я, маркиз Луиджи Варсан, находясь в здравом уме и трезвой памяти , – начал монотонно читать текст фальшивой дарственной исходивший из-под маски голос; голос, сам по себе уже звучавший как смертный приговор, – передаю Аугусту Дарвингу Гронбергу, отставному капитану сто семнадцатого рейдового полка корпуса генерала Конфера, права владения моим особняком в Вендерфорте, а также всем движимым и недвижимым имуществом, находящимся в нем , – маска дочитала до конца, а затем, небрежно скомкав и без того помятый лист бумаги, перевела взгляд черных глазниц, в которых не было видно глаз, на лицо обманщика. – Что это значит, шутки шутить изволим, милостивый государь? Плохие шутки, в плохое время…

– А это значит, святой отец, что маркизику вашему стоило из-за стола выйти, коли карта не пошла, – рассмеялся моррон, делая вид, что не понимает намека на раскрытый обман.

Моррон не зря представился отставным капитаном. О головорезах Конфера ходила очень дурная слава, быстро распространившаяся не только среди герканских войск, участвовавших в окончившейся полгода назад намбусийской кампании, но и по всему королевству. В рейдовые полки набирали самых отчаянных и беспощадных мерзавцев со всей Геркании и наемников-перебежчиков из армий соседних королевств. Это был настоящий сброд, но сброд прекрасно обученный и весьма отчаянный. Они так хорошо сражались, что командование герканской армии закрывало глаза на бесчинства, творимые обезумевшими от жажды крови наемниками во взятых намбусийских городах. Поговаривали даже, будто Геркания выиграла ту войну исключительно из-за отваги головорезов-рейдовиков в бою и из-за их зверств, творимых после сражений. Врагу было проще уступить Геркании несколько богатых провинций, чем видеть, как безжалостно вырезают мирное население обезумевшие звери в мундирах. Как только война закончилась, снискавший дурную славу корпус Конфера был тут же распущен, а большинство наемников уже через месяц пополнили ряды висельников и каторжников. Они просто не могли остановиться, они и дня не могли прожить без насилия, грабежа и убийств…

Штелер не зря представился отставным капитаном рейдового полка, это была часть его плана. Только у отчаянного головореза, не боявшегося даже самого черта, не то что какого-то чернокнижника, был шанс войти в дом и если уж не выйти оттуда живым, то хотя бы нанести колдуну ощутимый урон. Теперь же моррону лишь оставалось вести себя соответствующе, что он успешно и делал.

– Какого черта, святой отец?! Меня пустят в мой дом или нет?! – перешел Штелер на крик, делая вид, что крайне взбешен. – Что у вас за город такой, что за порядки?! Попы в мирские вопросы влезают, вместо того чтоб душонки людские спасать!

Барон вдруг испугался, что перегнул палку и его грубость перешла границу, которую ни в коем случае нельзя было пересекать. В его затылок уперлось холодное дуло мушкета, а стоявший за спиной священника лейтенант обнажил меч, горя желанием собственноручно порубить на куски обнаглевшего мерзавца. Однако инквизитор не позволил свершиться заслуженной каре.

– Не богохульствуй, сын мой! Если хочешь, ступай, препятствий чинить не станем! – произнес инквизитор по-прежнему бесстрастно, без малейшего намека на то, что его оскорбили дерзкие слова. – Но знаешь ли ты о скверне, поселившейся под этой крышей?

– Знаю, уже о проклятье наслышан, народец здешний много чего болтает… – усмехнулся моррон. – Теперь-то я понимаю, почему хитрюга-маркиз такую домину на кон поставил, а ведь у подлеца еще деньжата в карманах звенели… Повстречаю, – убью!

– И что, известие о страшном проклятье тебя не пугает?

– Да я быстренько, святой отец! Одна нога здесь, другая там. Только осмотрюсь да вещички ценные заберу. Жить-то, конечно, под одной крышей с нечестивцем не стану… А то, чего доброго, еще перепутаете ненароком и вместо колдуна меня запалите! – мерзко рассмеялся не ведавший страха перед нечестивцами шутник и, воспользовавшись милостивым разрешением, ловко перелез через цепь, тут же перепрыгнул через ров и направился к черневшей как смоль двери дома.

– Послушайте, святой отец! – обратился к инквизитору офицер, не веривший своим глазам. – Но ведь эта бумажка явная фальшивка…