Феликс Разумовский - Аленький цветочек

Но никакие трудности не останавливали шедших за Силой, а таким, кто мог устрашиться опасностей и тягот пути, в краю Белых Вод попросту нечего было делать. Миновав тайные проходы в Рипейских горах, указанные учителями, странники вступали в желанный край чистоты – приполярную страну Лукоморье. [143]Оттуда путь смелого ученика лежал к одному из двадцати четырех самых древних святилищ на Земле. Какие пирамиды, какая пустыня Наска!.. То были круги огромных камней, поставленных вертикально, – дальние пращуры знаменитого Стоунхенджа. Они стояли по берегам Ледовитого океана и на островах, обозначая на поверхности планеты единый гигантский круг. Геометрическим центром его являлся Северный полюс.

Это был планетарный пояс могущества. Благодаря силе, Текущей постоянно в кольце, посвящённые могли путешествовать во времени и пространстве. Около великих камней проводили жизнь святые волхвы, люди высшего посвящения, познавшие тайны мироздания и суть вещей. Прибывший ученик совершал омовение и постился. Посвящение совершалось, когда его – или её – духовному оку представали в пространстве врат двенадцать Сил, двенадцать Ботов, а над каменным кругом – единый вихрь их взаимоперерождений. Отныне и до конца земной жизни ученик обретал способность видеть незримое. Самым просветлённым жрецы предоставляли выбор – возвращаться кудесниками на родину либо остаться в Лукоморье и со временем войти в их число…

Вольно и безмятежно струился в те века извечный круговорот бытия – смерти, рождения, зимы и вёсны… И в основе всего лежали двенадцать Сил, замкнутых в обруч перерождений. Мудрая, прекрасная и простая, величавая, словно сама Природа, полная тайн и такая понятная земная жизнь…

Перед глазами Виринеи, той, из странного сна, проплывала тысячелетняя история, однако события дней минувших казались на удивление знакомыми. Как если бы она сама побывала за Рипейскими горами и слышала гул ветра среди священных камней, разговаривала с мудрыми, полными достоинства жрецами… Древний океан гремел ей в уши торжественной музыкой, и она понимала, о чём плещутся волны, её тело трепетало магическими токами, что струились от окрестных скал – ведь здесь, именно здесь когда-то стоял священный пояс Силы… Наконец Виринея, та, из «сна во сне», сладко потянулась, приоткрыла глаза и, поднявшись с уютного мехового ложа, медленно пошла по едва заметной тропинке. Справа высилась отвесная скала, впереди виднелся зелёный холм. Среди каменистых варак он казался клочком иного, давно ушедшего мира, а венчала его древняя, невозможно древняя ель. Ствол её был расщеплён ударом молнии, корни подмыты и казались щупальцами исполинского чудища, напрягшимися в ожидании добычи. Чуть зазеваешься – схватят и затащат под землю, в холодный мрак, в промозглую глубину, откуда нет выхода… Виринея подошла к лесному страшилищу и, не убоявшись корней-щупалец, ласково погладила их. Ощутила ответный трепет-приветствие – и стала пробираться между ними вперёд…

Будильник прозвенел, как всегда, некстати, и, как всегда, оглушительно. Японская электроника была отрегулирована так, чтобы создавать тембр, максимально противный для человеческого слуха: соответственно, не требовалось особенной громкости, дабы «клиент» вскочил как водой из ведра политый. Виринея мгновенно села в постели, нашарила будильник и заткнула его, в очередной раз удержавшись, чтобы не расшибить о стенку вагончика. Только скотина Гринберг мог сделать ни в чём не повинной девушке подобный презент! На Восьмое марта… в щёчку целовал, паразит.

Виринея набросила халатик и с полотенцем через плечо поплелась туда, куда и сам царь-батюшка изволили пешочком ходить. Сортира и могилы не избежит никто… В сторонке, неподалёку от бани, скудинская команда делала утреннюю зарядку, разогревалась перед пробежкой. Парни ломались, махали руками, задирали ноги. «Гамадрилы!» – привычно подумала Виринея, но задержала шаг и продолжала смотреть. Все жилистые, мускулистые, волосатые… Как есть гамадрилы. А впрочем… Когда они, помнится, несколько километров почти без отдыха несли её на руках… И Гринберг, Гринберг. Здорово он, кстати, дрался вчера… Виринея улыбнулась, приветственно помахала мужикам и скрылась за дощатой, добротно сколоченной дверцей. Обрывки сна плавали в голове, никак не желая соединяться в осмысленную картину, и для того чтобы с ними разобраться, требовались уединение и покой.

В очередной поход выступили сразу после завтрака, не дав пище толком усвоиться. Путь лежал за озеро Охотничье, к так называемому женскому сейду, в места труднодоступные и мало изученные. Изредка там появлялись туристы, но, не задерживаясь, проходили дальше. Смотреть особо не на что – горы, скалы, мёртвые с виду камни… Уж что говорить, Охотничье озеро – это не открыточный Гейрангер-фиорд, куда можно попасть на комфортабельном лайнере, а к лучшим точкам обзора ведут ухоженные автодороги… Здесь, однако, Россия, всё пешедралом. Научного оборудования было, как водится, под завязку, но помимо этого Скудин своих вооружил, и как следует. Когда где-то рядом бегают зэки с «Калашниковыми», так-то оно спокойнее. Зря ли гласит народная мудрость: чем в кобуре тяжелее, тем на душе легче.

Дорогу Иван знал. Уже к обеду он без проблем нашёл в путанице горных кряжей камень-менгир. На него достаточно было посмотреть один раз, чтобы понять, почему именно сюда приходили просить о потомстве бездетные женщины. Да ещё и просили, прикасаясь к камню соответствующим местом… Кое-где менгир был отполирован почти до зеркального блеска. Это советская власть постаралась. Когда стали строить коммунистическое завтра, здесь, как и всюду, первым делом «до основанья» разрушили проклятый традиционный уклад. Утопили в озёрах врачевателей-нойд, «а затем»… А затем – как хошь, так и рожай.

– Да, явно фаллический [144]культ, – деловито прокомментировал Звягинцев. – Великолепный коррелянт древнегреческих герм… [145]

Настроение у него было неважным. Вот уже третий день он никак не мог дозвониться до Володи Гришина. Дома никто не подходил к телефону, а по рабочему – короткие гудки. Ни дать ни взять кто-то намертво завис, запутавшись в паутине Интернета. Электронная почта, кстати, тоже никакого ответа не приносила…

Развернули аппаратуру – уже без особо радужных, впрочем, надежд. Измерили всё, что измерению поддавалось, пощёлкали фотоаппаратом, тут же присматривая на маленьком дисплейчике отснятые кадры – не появится ли опять какая тень ниоткуда?.. Потом развели костерок, разогрели тушёнку… В небе не было ни облачка, лежать на тёплом приветливом мху оказалось до того приятно, что Виринея, разомлев на солнышке, совсем было задремала у огромного замшелого валуна…