Кристофер Паолини - Эрагон.Брисингр

«Сапфира»? спросил он.

«Ты знаешь кого-нибудь, такого как я»?

«Конечно, нет. Ты просто удивила меня. Я... ах, несколько занят в настоящий момент».

Она изучила цвет его эмоций, так же как и эмоции Катрины, и была поражена результатом!

«Я только хотела поприветствовать тебя. Рада, что ты не ранен».

Мысли Рорана светились быстрым-обжигающим-запутанным-холодом, и у него, казалось, были трудность в формировании последовательного ответа. В конце концов, он сказал:

«Это очень любезно с твоей стороны, Сапфира».

«Если ты сможешь, приходи навестить меня завтра, тогда мы сможем поговорить подольше. Во мне нарастает беспокойство, пока я сижу здесь день за днем. Возможно, ты мог бы рассказать мне больше о том, кем был Эрагон, прежде, чем я вылупилась для него».

«Это... это было бы для меня честью».

Удовлетворенная, она выполнила требования этикета круглоухих-двуногих прощаясь с Рораном, и подбодрила его известием, что следующий день не будет столь скучным — если кто-то необдуманно проигнорирует ее запрос об аудиенции. Сапфира, устроилась так удобно, как это вообще было возможно на голой земле, в который раз мечтая, о мягком гнезде, качаемого-ветрами-дома-дерева Эрагона в Эллесмере. Клуб дыма вырвался из нее, когда она вздохнула и заснула грезя о том, что взлетит выше, чем когда-либо прежде.

Она махала крыльями, махала до тех пор, пока не поднялась выше недостижимых пиков Беорских гор. Там она кружила какое-то время, пристально вглядываясь вниз на всю Алагейзию, раскинувшуюся перед нею. Затем, желание, не поддающееся контролю, проникло в нее, заставляя подниматься все выше, чтобы увидеть то, что могло открыться ее взгляду, поэтому она начала махать крыльями снова, пролетая мимо блестящей луны, которая показалась ей чьим-то мерцающим глазом, пока только она и серебряные звезды не зависли в черном небе. Сапфира летала среди небес в течение неопределенного промежутка времени, королева яркого, подобно драгоценному камню мира внизу, но затем беспокойство, поселилось в ее душе, и она выкрикнула мысленно:

«Эрагон, где же ты»!

33 Поцелуй меня сладко.

Проснувшись, Роран высвободился из гладко-шелковистых рук Катрины и уселся с голой грудью на краю раскладушки, которую они делили. Он зевнул и протер глаза, затем пристально поглядел на бледную полосу света от камина, который пылал между двумя входными откидными створками, чувствуя унылость и отупение от накопившегося истощения. Холод полз по нему, но он оставался на месте, в неподвижности.

- Роран? – спросила Катрина сонным голосом. Она оперлась одной рукой о постель, а другой коснулась его. Он не отреагировал, когда она дотронулась до него, проведя рукой вверх по его спине и затем массируя шею.

- Спи. Тебе надо отдохнуть. Ты ведь снова уйдешь вскоре.

Он покачал головой, не глядя на нее.

- Что такое? – спросила она. Садясь вертикально, она натянула ему на плечи одеяло, затем прислонилась своей теплой щекой к его руке:

- Ты волнуешься по поводу своего нового командира или того, куда Насуада может послать тебя на этот раз?

- Нет.

Она помолчала некоторое время.

- Каждый раз, когда ты уходишь, я чувствую, как будто ко мне потом возвращается меньше тебя. Ты стал настолько мрачным и тихим... Если ты хочешь рассказать мне о том, что тебя беспокоит, ты можешь сделать это, ты же знаешь, независимо от того, насколько это ужасно. Я - дочь мясника, и я видела свою долю того, как гибнут люди в сражении.

- Хочу! – воскликнул Роран, задыхаясь этим словом. - Я никогда не хочу думать об этом снова. - Он сжал свои кулаки, прерывисто дыша. - Истинный воин не чувствовал бы себя так, как я чувствую.

- Истинный воин, - сказала она, - сражается не потому, что хочет этого, а потому, что вынужден. Человек, тоскующий по войне, человек, наслаждающийся своими убийствами, он - скотина и монстр. Независимо от того, сколько славы он завоевывает на поле битвы, это не может стереть тот факт, что он не лучше бешеного волка, который может обратиться против своих друзей и семьи, как и его противники. - Она поправила в сторону прядь волос с его брови и погладила его макушку, легко, медленно и чувственно. - Ты когда-то рассказывал мне, что «Песнь о Геранде» была твоей любимой из историй Брома, что именно из-за нее ты сражаешься молотом вместо меча. Помнишь, как Геранд не любил убивать и с какой неохотой он заставлял себя вновь поднимать оружие?

- Ну да.

- И все же он считался величайшим воином своей эпохи. - Она задержала его щеку своей рукой и повернула его лицо к своему так, чтобы он был вынужден вглядеться в ее торжественные глаза.

- И ты – величайший воин из всех, кого я знаю, Роран, здесь или где-нибудь еще.

Пересохшим ртом он сказал:

- А как же Эрагон или…

- Они все и вполовину не столь доблестны, как ты. Эрагон, Муртаг, Гальбаторикс, эльфы... все они идут в битву с заклинаниями на губах и мощью, далеко превышающую твою собственную. Но ты, - она поцеловала его в нос. — Ты не более чем человек. Ты сталкиваешься со своими противниками, стоя лишь на своих двоих. Ты не маг, и все же ты убил Двойников. Ты быстр и силен лишь в человеческих пределах, и все же ты не уклонился от нападения на Раззаков в их логове и освобождения меня из их темницы.

Он сглотнул.

- Меня защищали заклинания Эрагона.

- Но не более. Кроме того, у тебя не было никакой защиты в Карвахолле, но ты же тогда сбежал от Раззаков?

Поскольку он не ответил, она сказала:

- Ты не более чем человек, но ты сделал такие вещи, которые даже Эрагон или Муртаг не смогли бы сделать. Для меня, это делает тебя величайшим воином в Алагейзии… Я не могу припомнить никого другого в Карвахолле, кто бы преодолел такие трудности, как ты, чтобы спасти меня.

- Твой отец пошел бы на это, - сказал он.

Он почувствовал своим телом ее дрожь.

- Да, он пошел бы, - прошептала она. - Но он никогда не смог бы убедить остальных следовать за ним, как это сделал ты.

Она сжала его руку в своей.

- Что бы ты ни увидел и ни сотворил, у тебя всегда буду я.

- Это - всё, в чем я когда-либо буду нуждаться, - сказал он и сжал её в своих объятиях, не отпуская какое-то время. Затем он вздохнул.

- Однако, мне хотелось бы, чтобы эта война подошла к концу. Мне хотелось бы снова вспахать поле, и посеять зерно, и собрать его, когда оно созреет. Сельское хозяйство - каторжный труд, но, по крайней мере, это - честный труд. Эти убийства, вот они бесчестны. Это – кража… кража людских жизней, и ни один разумный человек не должен стремиться к этому.

- Как я и сказала.

- Как ты и сказала.

С трудом, он заставил себя улыбнуться.

- Я забылся. Сижу тут и обременяю тебя своими неприятностями, когда у тебя полно собственных забот.

И он накрыл своей рукой ее округлившееся лоно.