Вадим Панов - Занимательная механика

— Что с ним?

— Сотрясение, трещина в двух ребрах, несколько рваных ран и синяков.

— Будет в форме, — подумав, ответил Травник. И с некоторым недоумением в голосе осведомился: — Нельзя было позвонить и сказать адрес? Зачем приехала?

— Гончар велел поменьше трепаться по телефону, — объяснила Проказа. — Мало ли что? От Механикуса любой пакости можно ждать.

«Или от москвичей…»

— Понятно. — Здоровяк допил свое вино. — Ладно. Я пойду.

— Подожди, — неожиданно попросила женщина.

— Что-нибудь еще?

Проказа неуверенным жестом прикоснулась к сумочке. Ненужный жест, ненужное движение. Ей, похоже, было неловко. Очень странно для тигрицы. Или она понимает, что завтра может оказаться на месте Невады и придет ее черед обращаться к Травнику за помощью? А травки ведь разные бывают. Одни помогают, другие…

— Я… больше не буду доставать тебя. — На Травника женщина не смотрела. — Я знаю, я порядочная сука, но… Но к тебе я больше не пристаю. Вот. Теперь проваливай.

Здоровяк улыбнулся и вышел из ресторана.

— Он уходит! — Возбужденный Славик едва не подпрыгивал на стуле. — Я же говорил, что у них деловая встреча!

— Идем вместе? — осведомился Гарик.

— Разумеется.

— Куда поедем потом?

— Куда она захочет.

— Старик, ты, похоже, завелся.

— Это тигрица, Гарик, настоящая тигрица!

Он вскочил и быстрым шагом направился к столику женщины в черном. Гарик поспешил следом. Заметившая взволнованных юнцов Проказа улыбнулась и достала из сумочки пачку сигарет.

— Вы позволите предложить вам огонь?

Решение отправиться в лабораторию Петровича возникло у Яши спонтанно. Вернее, это сначала Рыжков думал, что спонтанно, что взыграло чувство вины. Ведь Стрекалов, несмотря на то что миллионер, все-таки… друг. Старый, проверенный. И не друг детства, а самый что ни на есть друг с детства. Илья пригласил в гости, а он… а он даже не отказался — просто не приехал.

Следовало извиниться.

И лишь спустя некоторое время — Яша решил не тревожить Петровича на работе, а подождать до вечера, — Рыжков понял, что главная причина, которая побудила его искать встречи с Ильей, заключалась в другом.

Главной причиной стали слова Очкарика о том, что Илья нашел свое призвание.

Стрекалов добился всего, чего только можно желать: он богат, счастлив в браке, у него есть настоящие друзья и любимое хобби. Чаша его жизни полна до последней капли, до самой последней. И чаша эта вызывала… да, в том числе и зависть. А еще — желание прикоснуться, постоять рядом, убедиться, что все так и есть на самом деле, я… И может быть, чему-нибудь научиться.

Научиться жить.

Смешно, если вдуматься.

Дышать, любить, развлекаться, работать, спать… И получать от всего этого удовольствие. Радоваться каждому вздоху, любить и смеяться, получать удовлетворение от работы и хобби, от каждого мгновения, от каждой минуты. Наполнить свою чашу до краев, увеличить ее до размеров бассейна, нырнуть с головой и замереть в блаженстве.

Можно ли научиться жить?

Или искусство это доступно лишь избранным? Сильным? Богатым?

Стрекалов свою чашу наполнил… а Волков? Перспективный инженер плюнул на все и ушел в сыщики. И сделал прекрасную карьеру. Всегда спокойный, уверенный в себе. Сильный… А Лева? Веселый покоритель женских сердец. Для него работа — хобби; живость характера и минимальный напор обеспечивали Корзинкину неплохой доход, а все остальные усилия он направлял на любовные приключения. И ведь не просто трахается, как кролик, а всякий раз влюбляется, кипит вулканом, взрывается… Он счастлив? Он силен?

Впервые Рыжков подумал о друзьях не как о везунчиках, баловнях судьбы, а как о нашедших себя людях. Едва ли не впервые понял, что они свое положение — каждый свое! — заработали. Что пахали и теперь вкушают плоды упорного труда.

Каждый из них наполнял чашу тем вином, которое любил. Не шел на поводу у окружающих, не гонялся за славой, за журавлем в небе — работал. Искал свою дорогу, упорно вытаптывал свою тропинку меж огромных сугробов, трудился и… и обрел уважение.

«А я смогу?»

За окнами автобуса проплывали дома и машины, деревья и люди. Сосредоточенные, грустные, веселые и озорные лица. Кто-то из них плывет по течению, а кто-то топчет свою тропинку.

«А я смогу наверстать упущенное?»

— О чем задумались, Илья Петрович?

Он всегда стучал, прежде чем войти, но никогда не дожидался разрешения. Открывал дверь, заглядывал и тут же переступал порог. Невысокий, плешивый, с круглыми, навыкате, глазами и длинным, торчащим вперед носом — не унылым, висящим, а задорным, острым, напоминающим нос Буратино. Синий рабочий халат одет поверх скромных брюк и дешевой рубашки. Внешний вид мужчины непримечателен, пройдешь мимо и не заметишь. Не поймешь, с кем имеешь дело, пока не поговоришь, пока не заглянешь в умные глаза.

— Вас что-то беспокоит?

— Да так… — Сидящий в кресле Стрекалов поморгал, как человек, которого выдернули из размышлений, потер виски и взял в руки лежащий на столе предмет.

— Да так…

Это был довольно большой стеклянный цилиндр со стеклянным же поршнем, с виду напоминающий шприц-переросток, но без иглы. Петрович пару раз качнул поршень, после чего произнес:

— Все-таки жаль, что нам пришлось использовать не только стекло.

— В действующей модели, — уточнил плешивый.

— Да… в действующей…

Посетитель без спроса присел за стол, сложил перед собой руки и внимательно посмотрел на Стрекалова:

— Расчеты показали, что мы не сможем добиться нужного эффекта, используя только стекло.

— Я помню результаты, — ровным голосом ответил Илья.

Поганые результаты, поставившие крест на его мечте. Два года усилий, опытов, экспериментов промелькнули, словно один день. Консультации с ведущими учеными и практиками, сотрудничество с лучшими стекольными фирмами мира — положение Стрекалова позволяло ему открыть любую дверь, и все напрасно. Последний вердикт — невозможно.

А как же мечта?

Илья вновь подал поршень по цилиндру.

— Мы и так делаем невероятное, — мягко проговорил плешивый. — Никто до нас…

— Мы делаем сложное, но не невероятное, — отрезал Петрович. — Мы просто делаем сложное. Очень сложное. Но то, что мы делаем, можно повторить.

— Повторить можно все. — Посетитель понизил голос. — Абсолютно все.

— Не повторить, а добиться того же, — усмехнулся Стрекалов. — Пройти тот же путь.

— Вы начинаете понимать, Илья Петрович, — еще тише произнес плешивый. — Вы начинаете понимать.

Стрекалов не стал спрашивать, что именно он начал понимать. Илья хорошо изучил собеседника и знал: хотел бы — сказал. А раз не говорит, нужно дойти самому.

«У меня есть мечта. Могу ли я расстаться с ней после первой же неудачи? После того, как специалисты заявили, что она неосуществима? Но ведь это не их мечта!»