Вадим Панов - Ручной Привод

– Он снится тебе в кошмарах. – Издерас не спрашивал, он констатировал факт.

– Я занимаюсь незаконными делами, Мартин. Я оперирую «искры». Это мой дар. Редчайший дар, но запрещенный. На такое способен Ручной Привод… он вообще способен делать с «искрами» все, что угодно.

– Вообще все?

– Абсолютно.

– Почему ты его боишься?

– Потому что те, кто работает с Ручным Приводом, не любят конкурентов.

– Они тоже оперируют «искры»?

– Они следят за тем, чтобы никто не оперировал «искры». Мои действия, мою помощь тебе они считают преступлением.

– Их много?

– Достаточно, чтобы контролировать шарик.

Издерас кивнул с таким видом, словно Пандора подтвердила его догадку.

– Они придут ко мне?

– Придут, но ничего не смогут изменить. Как я уже говорила, наша операция необратима; чтобы вытащить из тебя новые свойства, им придется уничтожить «искру», а они на это не пойдут.

– В таком случае, плевать на них, – решительно произнес мужчина. – Извини за расспросы – мне было интересно.

Вот так: плевать. Не смогут ничего изменить, не смогут наказать – значит, плевать. Убить девушку, чтобы заполучить ее качества – почему нет? Если решил – действуй без сомнений. Если захотел – добейся. Если препятствие можно устранить, оно устраняется и забывается в тот же миг. Кому интересна проломленная стена? Пропасть, через которую перешагнули? Никому.

– Скажи, ты не будешь скучать по такому вот отношению ко всему? – с неподдельным интересом спросила Пандора.

Мартин прекрасно понял смысл вопроса и пожал плечами:

– Возможно. Но какой смысл говорить об этом?

Во взгляде, который Издерас бросил на изображение улыбающейся девушки, не было НИ-ЧЕ-ГО. То есть вообще. В мире Мартина Юля Соболева уже не существовала.

– А вдруг в следующий раз ты не сможешь сохранить такое спокойствие?

– Пытаешься отговорить меня от операции?

– Я хочу, чтобы ты окончательно все осознал.

– Я осознал. И принял решение. – Издерас посмотрел на часы: – Мы уходим?

– Почти. – Пандора пересняла фотографию миниатюрным, но мощным аппаратом и передала его Мартину: – Отдашь своим людям.

– Хорошо. – Издерас повертел фотоаппарат в руке. Помялся, но все-таки спросил: – Она действительно смогла бы добиться многого? Действительно пошла бы моим путем?

«Неужели проняло?»

– Вполне возможно.

– Тогда Юлю на самом деле нужно убить.

Пандора не стала прятать удивление. Картинно изогнула бровь и светским тоном осведомилась:

– Не любишь конкурентов?

– Не люблю таких, как я, – серьезно ответил Мартин. – Чем меньше их будет, тем лучше.

– А если Юля сумеет изменить мир? Или хотя бы часть его? Если сделает его лучше?

– Не удастся.

– Неужели?

– Одна песчинка не остановит океан. Если она попробует сделать мир лучше – получит по голове так, что станет несчастной. Или изменит себе и действительно покатится по моей дорожке. – Издерас хмыкнул: – А потому, убив ее, мы окажем Юле услугу.

– Мир – дерьмо, да, Мартин?

– Да, Пандора, дерьмо. Ведь даже в Пряничном домике живет злая ведьма.

Информацию о местонахождении Марии Сергею дал Розгин – занявшись наследством Андрея, Павел не упустил ни одной детали и узнал, что вернувшаяся в Москву Крестовская, несмотря на наличие у нее собственной квартиры, сняла дом в элитном поселке по Новорижскому шоссе. Судя по всему, парочка не ценила шумный московский центр. И Розгин же настоял на том, чтобы подвезти Сергея.

«Зачем тебе этот риск?»

«Скажем так: моя последняя услуга лично тебе, Сергей, мы ведь вряд ли еще встретимся?»

«Рано или поздно встретимся».

«Не будем загадывать так далеко».

Кажется, это и называют дружбой.

Веснин и Розгин расстались неподалеку от огораживающего поселок забора. Вновь обменялись рукопожатиями, вновь посмотрели друг другу в глаза. Молча посмотрели. Все обговорено, все сказано, к чему лишние слова?

Затем адвокат сел в свой «Мерседес», развернулся и направился в Москву жить дальше, а Сергей без особого труда преодолел трехметровый забор и неспешным, уверенным шагом двинул по асфальтированной дорожке к нужному дому. Безобидный на вид, прилично одетый юноша – у кого он может вызвать подозрения? Соседи не обратят на прохожего внимания: раз оказался внутри охраняемой зоны, значит, все в порядке. Охранники тоже, тем более что сотрудники местной безопасности давно отказались от регулярного патрулирования в дневные часы – зачем? На случай непредвиденных обстоятельств в каждом доме предусмотрена тревожная кнопка. А на сверхъестественные обстоятельства никто не закладывается.

Жизнь за городом течет неспешно, а окруженная высоким забором – еще и безопасно. Или только кажется безопасной?

Демонстрировать свое лицо телохранителю Марии Сергей не собирался – если вдруг его подвергнут гипнозу, парень все вспомнит. Веснин незаметно перелез через забор участка, пробрался к дому, посидел у окна гостиной, выжидая, когда высокий крепыш окажется в зоне видимости, после чего легко прикоснулся к его «искре», отправив в глубокий сон.

Теперь между Весниным и Крестовской оставалась только лестница на второй этаж.

– Да, я обещал, что деньги будут скоро, и не отказываюсь от своих слов, – мрачно произнес Семен, прохаживаясь по кабинету с телефоном в руке. – Со всеми набежавшими процентами и компенсацией за причиненные неудобства. Но мне нужна еще одна неделя. – Помолчал, выслушивая собеседника, и продолжил: – Я нахожусь в Москве, Леонид Карлович, и не собираюсь прятаться или увиливать. – Криво усмехнулся: – Да, понимаю, что бесполезно. Но убежден, что деньги будут. В противном случае я бы уже застрелился.

Сидящая на диване Мария угрюмо хмыкнула.

– Спасибо, Леонид Карлович, обещаю – я не подведу. – Костылев положил телефон на стол и посмотрел на Крестовскую: – Он давит, чтобы я не забывал о долге. Срок остается прежним – через неделю мы должны расплатиться.

– Расплатимся, – уверенно произнесла женщина и перевела взгляд на свои ногти.

– Но ведь Розгин затянул дело о наследстве.

– За неделю мы выправим ситуацию.

– Он будет упираться. Счета заблокированы…

– Сеня, какой же ты все-таки простой, – усмехнулась Мария. – Веснин в твои годы был умнее даже не в разы, а на несколько порядков.

Крестовская частенько позволяла себе подобные резкости, как правило, обоснованные, и Костылев уже давно выражал обиду исключительно соответствующим тоном:

– Что ты имеешь в виду?

– У нас есть неделя, чтобы заставить Розгина признать мое право на наследство. Его положение шаткое, он не устоит. И даже если он продолжит блокаду счетов, самого факта признания будет достаточно, чтобы мы получили кредит в любом банке.