Вадим Панов - Королевский крест

«Смерть в Переделкине. Трагедией завершилась лесная прогулка для местного жителя Ефима Мамоцких. Молодой человек поскользнулся, упал и распорол себе бедренную артерию. Лишившись возможности двигаться, он пытался звать на помощь, но истек кровью…»

«Череда необыкновенных выигрышей в казино Тайного Города прекратилась так же неожиданно, как началась. Наши любимые толстяки пытаются сделать вид, что ничего необычного не произошло, но четыре подряд джекпота в зале игровых автоматов „Реактивной Куропатки“ говорят сами за себя. Неназванный источник из верхушки Тотализатора заявил, что есть подозрение, будто был использован мощный игровой артефакт. „Сейчас ситуация нормализовалась, но мы продолжим расследование, и когда мы доберемся до мерзавца, ему не поздоровится…“»

— В общем, все твои проблемы, приятель, закончились. Забудь. Больше тебя Барабао не потревожит.

— Честно? — выдохнул Харций.

— Честно, — кивнул Треми.

— Честно-честно?

— Ты мне не веришь?

— Захар, я… — Конец всплеснул ручками. — Я… Я не знаю, как тебя благодарить! Я… Клянусь всеми джекпотами Спящего, ты гений. Нет, ты больше чем гений. То, что ты для меня сделал… то, что сделал… — Внезапно Харций помрачнел и подозрительно осведомился: — А сколько стоит мое спокойствие?

— Нисколько.

— Как это? — не понял конец.

— Вот так.

— Не возьмешь деньги?

Епископ задумчиво посмотрел на толстяка, представил, как бы повели себя на его месте наемники или навы, вздохнул и покачал головой:

— Не возьму.

— Совсем-совсем? — Харций выглядел крайне растерянным.

— Совсем-совсем, — подтвердил Треми. — Считай, что я тебе помог просто так.

— Нет, не пойдет. Возьми хоть что-нибудь… — Конец торопливо оглядел заваленный документами, фотографиями, сувенирчиками и пустой посудой стол, покопался в тумбочках, заглянул на полки, на выходной лоток принтера, снова вернулся к столу и радостно взвизгнул, выуживая из-под клавиатуры два красочных билета: — Вот! Именные пригласительные на новое шоу Птиция «Терракотовые одалиски»! Лучший столик — у самой сцены! Твоя подружка будет довольна.

— Подружка… — На мгновение перед взором Захара появилась стройная красавица со стильным, невероятного цвета макияжем. Хрупкая, изящная, элегантная. Глаза Спящего. Римская Шлюха.

— Что, недоволен? — расстроился Харций, уловив в голосе масана грусть.

— Все в порядке, — вампир заставил себя улыбнуться. — Спасибо.

— Или тебе пойти не с кем? Так это я мигом организую…

Толстяк потянулся за записной книжкой.

— Мне есть с кем пойти, — рассмеялся Треми. — Спасибо.

— Вот и славно! — Конец отложил книжку и вновь впал в жизнерадостный настрой. — А этому Копыто я еще отомщу! Ишь, выдумал, пятнадцать тысяч за использованный артефакт…

— Ровно миллион! — Кувалда закончил пересчитывать деньги и с уважением посмотрел на уйбуя. — Ну, ты силен, Копыто! Успел!

Единственный глаз фюрера сиял.

— А то! — повел плечами Копыто. — Я могу!

— Стервец! — донеслось от стола, за которым сидели уйбуи из Фюрерского совета по неотложным и оборонным вопросам.

— Повезло гаду!

— Тьфу!

Герой дня высокомерно отвернулся, не собираясь поддаваться на провокации.

Слух о том, что Копыто должен вернуть в семейную кассу кругленькую сумму, все-таки возник. Установить, кто проболтался, не удалось: может, Иголка, может, Контейнер, а может, и сам Копыто — мало ли что он трепал в «Средстве от перхоти», кто ж теперь вспомнит? Главное, что слух появился, и члены Фюрерского совета по неотложным и оборонным вопросам потребовали от Кувалды парламентского контроля над процессом возвращения средств: всем хотелось посмотреть, как одноглазый повесит старого друга. Принимались ставки. Некоторые вполне серьезно заявляли, что уйбуй не вынесет позора и удавится сам, или сбежит куда-нибудь, или будет прощен великим фюрером. Другими словами, Южный Форт всколыхнулся, облизнулся и уже радостно потирал ладошки в предвкушении зрелища… а Копыто взял и вернул деньги. Уйбуи чувствовали себя обманутыми.

— Может, Булыжника повесим?

— А за что меня-то?! Я ведь тоже деньги принес!

— Ну, надо же кого-нибудь повесить. Все-таки воскресенье.

— Чур не меня!

— Да подождите на Булыжника кидаться! Успеем. Тут с Копыто не все ясно.

— А что с этим болваном неясно?

— Откуда он деньги взял?

— Вас это не касается! — громко заявил Копыто. — Взял значит взял. И не надо тута инсинуировать как институтки.

— Он нас оскорбил?

— Юлит, собака, обзывается.

— Ничего он не обзывается, — поморщился Кувалда. Великий фюрер не желал, чтобы подданные устроили разборку в его кабинете.

— Тогда пусть скажет!

— Если ему грабить можно, то почему нам нельзя?

— Это геноцид!

— Почему для кого-то режим секретности, а кому-то грабь — не хочу?

— О том, что натворил наш выфающийся Копыто, кому нафо известно. Великие Фома все знают и, как вифите, не пищат. Потому как все по правилам. — Фюрер любовно погладил наличные. — Учитесь, уйбуи.

— Вот где у меня эти Великие Дома, — осклабился Копыто, демонстрируя сородичам кулак. — Я все так ловко устроил, что они до сих пор не прочухались!

— Расскажи!

— Поделись!

— Не сразу, уйбуи, не сразу. — Копыто наполнил себе стакан и с наслаждением принюхался к запаху виски. — Давайте я сначала расскажу, как героически сражался во время войны с гиперборейцами…

Одна! Опять одна. Пусто и горько на душе. Мерзко. Тоскливо.

Одиноко.

Господи, как надоело быть одной! Совсем одной! Как надоело. Как страшно быть одной… Страшнее, чем в подземном склепе Цитадели. Страшнее, чем быть рабыней. Страшнее, чем умирать. Страшнее всего на свете.

Одиночество.

Они погибли. Эльдар. Никита. Они любили и погибли. «Из-за меня?» Разум подсказывал, что нет, что мужчины сами выбрали путь, что в их смерти…

«Виновата я!

Что скрывать: не будь меня, Колода Судьбы осталась бы пылиться в шкафу и не породила бы цепь кровавых событий. Все осталось бы по-прежнему, жизнь текла бы в обычном ключе.

А теперь они мертвы, а я одна. Магия, мой дар, мое проклятие…»

На глазах Анны выступили слезы.

— Спицын был великим колдуном, я бы поставил его в один ряд с такими Хранителями Черной Книги, как Брюс и Сен-Жермен. Это же надо додуматься: оживить закон Игры! Признаюсь откровенно: мне бы подобное в голову не пришло. — Сантьяга взмахнул рукой: — Гениально! На самом деле — гениально!

— Помнится, ты уже рассыпался в комплиментах этому челу, — пробурчал сидящий в кресле князь. — По этому же самому поводу.