Стивен Эриксон - Сады луны (перевод И. Иванова)

— Но это, Паран, было еще не самое худшее предательство, — наконец сказал Колль, подняв глаза на капитана. — Худшее совершил я сам, когда ушел от борьбы. Я ведь мог оспорить ее притязания и все вернуть.

Он плотно сжал губы. Можно было только догадываться, какая буря бушевала сейчас в душе этого человека. Совладав с собой, Колль продолжал ровным, безжизненным голосом:

— Люди, которых я знал с детства, начали меня сторониться. Для даруджистанской знати я умер. На улице они делали вид, будто не знают меня. Я заговаривал с ними — они не слушали и спешно уходили. Напрасно я простаивал у оград их домов, пытаясь их дозваться. Я стал мертвецом, Паран. Она добилась даже того, что в городской летописи против моего имени написали: «Умер». И я согласился с этим. Я умер для них. Ушел. Исчез. Одно дело, когда тебя предают те, кого ты считал друзьями. И совсем другое, когда ты предаешь собственную жизнь. Вот так-то, Паран.

Капитан прищурился, глядя в темноту, где дремали холмы.

— Мне знакомы игры знати, — сказал он. — Они везде одинаковы. Как и ты, Колль, я родился в знатной семье. Но прежний император ненавидел знать и указывал нам место где только мог, пока мы и в самом деле не стали похожими на испуганных, забитых собак. И забитость длилась годами. Императору требовалась безраздельная власть, а знать ему мешала… Да, Колль, у знати есть длинные родословные, есть гордость, а есть пустая спесь. Она-то и не позволяла нам усваивать уроки жизни. Когда я оглядываюсь на свою жизнь — на все эти интриги, заигрывание с императорской властью, стремление подставить ножку другим и таким образом возвыситься самому… получается, я и не знал настоящей жизни.

Паран опять повернулся к огню.

— С тех пор как я выскользнул из узды Малазанской империи и навсегда обрубил концы сомнительных привилегий, которыми так кичилась наша знать, я еще никогда не ощущал себя столь живым. Я понимаю: прежде я ловил лишь бледные отблески жизни, принимал их за настоящую жизнь. Может, мы оба ощущаем эту правду и нам страшно посмотреть ей в лицо?

Колль хмыкнул.

— Я не настолько смел, как тебе могло показаться, Паран. Ты в своих раздумьях зашел гораздо дальше моего. Если я тебя верно понял, ты вот сейчас сидишь, глядишь на меня и пытаешься убедить старый пень, именуемый Коллем, что он живет настоящей жизнью. Такой, какой не знал в своем богатом доме, полном слуг. Ты хочешь, чтобы я поверил, будто ту жизнь и жизнью-то назвать было нельзя. Ты так считаешь?

— Я почти ничего не знаю о твоей жизни, Колль, и поостерегусь делать поспешные выводы.

Колль поморщился и запустил руку в свои редеющие волосы.

— Вся закавыка в том, Паран, что я хочу вернуться в ту жизнь. Я хочу вернуть отнятое у меня.

Паран вдруг расхохотался и продолжал смеяться, пока у него не заболел живот. Вначале Колль просто наблюдал за ним. Потом из его груди вырвался сдавленный, но громкий смешок. Схватив несколько прутьев из вязанки хвороста, Колль принялся один за другим бросать их в огонь.

— Клобук тебя накрой, Паран, — сказал Колль, в уголках глаз которого появились веселые морщинки. — Ты шмякнул меня, будто молния, посланная богами. Но мне нравятся твои слова. Нравятся даже больше, чем ты можешь себе представить.

Паран вытер слезящиеся от смеха глаза.

— Видел бы нас кто-нибудь со стороны. Один боевой мул, поучающий другого!

— Так оно и есть, Паран. Я советую тебе сунуть руку в мой походный мешок. Там ты найдешь кувшин молодого вина. Всего неделю, как тот виноград давили.

Капитан встал.

— И за что будем пить?

— За бегство из времени.

Переулок, по которому шел Раллик Ном, выводил прямо к «Фениксу». Неожиданно путь ассасину преградила пышнотелая женщина.

— Тебе что-нибудь нужно, Миза? — невозмутимо спросил Раллик.

— Об этом потом, — усмехнулась она. — Ты и так давно знаешь, что мне нужно. Но сейчас у меня к тебе разговор.

Раллик скрестил руки и прислонился к стене.

— Тогда говори.

Миза огляделась и, наклонившись к его уху, прошептала:

— В «Фениксе» сидит человек. Когда пришел, сразу спросил про тебя. Он знает твое имя.

Раллик выпрямился. Слова Мизы насторожили его, но он не хотел этого показывать.

— А какой он с виду? — небрежно спросил Ном.

— Похож на солдата, но не в форме, — ответила Миза. — Раньше я его у нас не видела. Ты-то сам что об этом думаешь?

— Пока ничего. А где он сидит?

— За столом Крюппа. Вроде как свой получается.

Раллик молча повернулся и зашагал дальше. Миза пошла следом, но он удержал ее, схватив за руку.

— Войдем порознь, так оно лучше. Кстати, где Ирильта?

— Внутри, где ей еще быть. Удачи тебе, Ном.

— Удаче вечно не до меня, — пробормотал ассасин.

Выйдя из переулка, он завернул за угол и поднялся по знакомым ступенькам. Как всегда, Раллик задержался у порога, обводя глазами зал таверны. Нескольких посетителей он не знал. Впрочем, их лица не давали повода для опасений — в «Феникс» постоянно забредали чужаки. Далее взгляд Раллика переместился к столу Крюппа. Человек как человек, ничего приметного. Ассасин направился прямо к нему. Посетители расступались, давая Раллику дорогу. Странно. Раньше ему частенько приходилось проталкиваться. Удивляясь такой перемене, Ном остановился и дождался, пока тот человек его заметит. Они переглянулись. Человек ничем себя не выдавал. Обычный посетитель, неторопливо потягивающий эль. Сделав несколько глотков, он осторожно поставил кружку на стол.