Денис Юрин - Проклятие дома Ортанов

– О чем это вы?! Какие такие делишки?! – довольно неудачно изобразил на лице недоумение Варбленс, но тут же поняв по неподвижно застывшему лицу незнакомца, что лучше с ним не шутить, напыжился, принял гордый вид и перешел к сути: – Мой долг не только добросовестно исполнять возложенные на меня обязанности, но и по мере сил помогать самоотверженным воинам Святой Инквизиции!

– Вот и правильно! Приятно иметь дело с умным человеком, хоть и не всегда понимающим, на чьей он стороне… – многозначительно заявил инквизитор, встав и подобрав плащ, направившись к окну. – Я знаю, кто такие Ортаны, и мне ведомо о твоих с ними делах. Не сомневаюсь также, что многое в твоих отчетах подавалось в несколько ином свете, нежели того требовали реальные события. Но я об этом забуду, если ты, в свою очередь, окажешь мне маленькую услугу и придумаешь еще одну незначительную ложь для Верховного Церковного Совета…

– Так что же вам угодно? – насторожился епископ, понимая истинные размеры этой «услуги». Из-за какого-нибудь пустяка миссионер бы к нему не явился.

– Дома Ортанов скоро не станет, подай гибель этих нечестивцев в свете, нужном для блага общего дела, то есть как не имеющее ничего общего с Церковью, сугубо мирское и очень печальное происшествие! – не попросил, а приказал миссионер, и пока епископ собирался с мыслями, чтобы возразить, покинул спальню через окно.

Ночь оказалась достойным завершением трудного дня, и тому были три причины. Первая заключалась в самом возмутительном факте ночного визита через окно. Вторая причина крылась в том, что Варбленс все-таки узнал инквизитора, хоть и не мог отделаться от мысли, что ошибся, что проявивший неуважение к его сану и положению миссионер всего лишь очень-очень похож на того инквизитора, который лет тридцать назад, во время волнений в столице, чуть было не возвел его на костер, обвинив в еретической трактовке постулатов святого Инокия. Однако более всего опечалила епископа третья причина. Граф Кервилонг Милдар Ортан был для епископа Варбленса не только союзником в жестокой борьбе с нежитью, но и давним другом, а Тибар и ныне покойный Дразмар в какой-то мере заменяли бездетному священнику сыновей.

Если бы речь шла о любом ином благородном семействе Висварда, Варбленс не задумался бы и на краткий миг, но предать Ортанов, знать о нависшей над их Домом беде и молчать епископ не мог. Проведя в раздумье чуть дольше минуты, Его Святейшество сделал выбор. Тишину спальни нарушил звон колокольчика для вызова слуг, а уже через час доверенный гонец передал Тибару устное послание, настолько важное и секретное, что Епископ Деленрузский не доверил его бумаге.

Гонец от епископа появился не вовремя, всего через пару минут после того, как на очищенном от пятен вина и жира столе была разложена карта Висварда. Тибар не успел не только собраться с мыслями, но и накинуть халат, как на пороге уже стоял знакомый посыльный, посещавший Дом Ортанов лишь в исключительных случаях, а именно, когда известие было срочным и важным настолько, что передать его можно было лишь из уст в уста.

Молодой граф оценил знак расположения епископа, хотя в данном случае доверенное лицо Варбленса могло и не спешить… Ортаны и так уже догадались, что в город пожаловал миссионер Инквизиции и какие цели он мог преследовать. Охотник за нежитью никогда бы не стал поддерживать гаржей, и уж тем более не принял бы сторону Дома Ортанов. Он однозначно являлся врагом, только каким-то наивным и любящим без нужды рисковать. Это показалось Тибару весьма странным, поскольку Святая Инквизиция быстро очищала свои ряды от любителей пощекотать себе нервы дешевыми фокусами и пренебрегавших скрытностью ради показных эффектов. Присланный миссионер же как будто специально привлекал к себе внимание графской семьи: вначале ранил Арториса, хотя ему не было смысла помогать белошвейке, а затем заявился к Варбленсу, давнему другу семьи, да еще открыто объявил о своем намерении извести род Ортанов. Поразмыслив над более чем странным поведением представителя карающей руки Церкви, Тибар пришел к единственно возможному выводу: инквизитор умышленно совершил две ошибки подряд, он отвлекал на себя внимание Ортанов, предоставляя свободу действия другим врагам Дома. Он имел свою цель, весьма отличную от интересов Церкви, возможно, сам хотел провести ритуал и был крайне заинтересован в ослаблении конкурентов. Если бы Тибар сейчас отдал приказ начать поиски инквизитора, то отвлек бы половину своих людей от охоты на гаржей. Тогда в борьбе с безликими Ортаны потеряли бы многих воинов, а следовательно, расчетливому святоше было бы куда проще действовать в самом конце погони за далеко не бесполезной реликвией. Миссионер никогда бы не решился на такую опасную игру, если бы не был уверен, что Ортаны его не найдут, а только зря потратят время, обыскивая Висвард.

Возможно, Тибар додумался бы до чего-то еще и точно вычислил бы план дерзкого одиночки-противника, пока у него имелось лишь предположение, но, к сожалению, времени, чтобы спокойно пораскинуть мозгами, совсем не оставалось. После ухода гонца не прошло и пяти минут, как дверь графских покоев снова открылась, и на пороге появился верный слуга Вернард, волокущий за ухо не сопротивлявшегося, но недовольно гнусавящего себе под нос совершенно голого пленника. В ходе явно усердной пытки, о чем свидетельствовали не только опухшая, раскрасневшаяся физиономия толстяка, но и следы крови на трясущихся при ходьбе жировых складках, дух «музыканта»-перевертыша был сломлен, а возможность превращаться в диковинных тварей, пусть не окончательно и бесповоротно, но на данный момент утеряна. Однако опытный палач счел преждевременным снимать с жертвы магические кандалы, а поскольку предстоящая беседа с хозяином должна была протекать вне пределов пыточной, добавил к оковам еще пару громко звякающих при ходьбе и мешающих жертве двигаться цепей.

Арторис Великолепный, об изощренных пакостях которого ходили легенды по всему королевству, забавно семенил маленькими кривыми ножками и жалобно хныкал, сетуя на жестокость обращения, отчего выглядел еще комичней, чем в обычной жизни. Видимо, изрядно подустав от возни с низкорослым заморышем, Вернард потерял терпение и не стал дожидаться, пока скованный узник досеменит до стола. Сильный пинок под пухленький зад подбросил медлительного коротышку в воздух и придал ему ускорение, достаточное, чтобы дико завизжавший толстячок, чуть ли не сбив на лету графа, преодолел большую часть комнаты и грузно шлепнулся на только что застеленную кровать вельможи.

– А ну, пшел вон, паскудная тварь! – закричал Тибар, разозленный дерзостью узника и видом уродливого, грязного и жирного тела, пачкающего и мнущего жирными, потными телесами его подушки.