Терри Гудкайнд - Девятое правило волшебника, или Огненная цепь

Дженнсен подняла фонарь повыше, выходя из маленькой комнатки.

— На кладбище.

Энн поймала девушку за рукав платья.

— На кладбище? И он хочет, чтобы я тоже туда отправилась? — Дженнсен оглянулась через плечо и кивнула. — И что он делает на кладбище?

Дженнсен нервно сглотнула.

— Я его спросила, а он сказал, что откапывает мертвеца.

На травянистом склоне, спускающемся до самого кладбища росла раскидистая ива. В ее ветвях поселился пересмешник, который проводил ночи, передразнивая самые разнообразные звуки. Эти его крики предназначались для отпугивания всевозможных конкурентов от его территории. Обычно такие звуки означали угрозу для представителей птичьего мира, но доставляли удовольствие Энн. Однако сейчас, в мертвой тишине ночи, эти пронзительные птичьи крики, свист и болтовня, неприятно раздражали нервы. Откуда-то издали им вторил еще один пересмешник, выкрикивавший свои угрозы. Даже птицы здесь не могли достигнуть согласия.

Дженнсен прокладывала путь через высокую траву, держа фонарь в высоко поднятой руке, чтобы Энн могла видеть дорогу.

— Том сказал, что мы найдем его там, внизу.

Вспотев после долгой прогулки, Энн вглядывалась в темноту. Она не могла даже представить, что затеял пророк на этот раз. За все время, что она знала этого человека, он еще никогда не совершал подобного поступка. Что и говорить, у него была куча странностей, но таких поступков, как сегодня, он не совершал ни разу. Обычно с возрастом люди, напротив, всеми силами стремятся избегать кладбищ как можно дольше.

Младшая сестра Ричарда быстрыми шагами, едва удерживаясь от бега, спускалась вниз по склону. Энн, задыхаясь, следовала за ней с ощущением, что они идут уже половину ночи. Она ничего не знала об этом заброшенном кладбище, затерянном в необитаемой дикой местности. А еще сожалела, что не подумала захватить немного еды, которая осталась лежать на тарелке в ее комнате.

— Ты уверена, что Том еще здесь?

Дженнсен оглянулась через плечо.

— Должен быть здесь. Натан хотел, чтобы он постоял на страже.

— Зачем? Отбиваться от других гробокопателей?

— Не знаю, возможно. — Ответила Дженнсен, нервно хихикнув.

Энн редко удавалось смешить людей, шутки удавались ей плохо, чаще она заставляла их колени дрожать. Она полагала, что кладбище темной ночью не слишком подходящее место для шуток, больше оно подходило, чтобы вызвать дрожь в коленях.

— Может, Натану просто нужна компания, — предположила Энн.

— Не думаю, что это так. — Дженнсен нашла упавшую часть ограды этого жилища смерти и перебралась через нее. — Натан просил, чтобы я привела вас сюда, а еще он хотел, чтобы Том оставался и караулил на кладбище. Думаю, это для того, чтобы никто не подошел незамеченным.

Натан обожал, когда о нем заботились; в этом он всегда оставался истинным Ралом. Хотя возможно, это была всего лишь прихоть, чтобы заставить Дженнсен, Тома и Энн побегать, выполняя его приказы. Пророк любил драматические эффекты, а кладбище и в самом деле создавало подходящее настроение.

Сейчас Энн была бы счастлива, если бы это оказалось очередной выходкой Натана. Но к сожалению, у нее появилось отвратительное ощущение, что происходит что-то не столь простое и безвредное, как небольшая сценическая выходка пророка.

Те несколько сотен лет, что она его знала, Натан бывал то скрытным, то лживым, временами — опасным, но никогда — злым; хотя это и не всегда было очевидно. Большую часть времени, что он прожил во Дворце Пророков, он испытывал терпение Сестер так, что они готовы были кричать и рвать на себе волосы, но все же он никогда не был высокомерным и намеренно не причинял зла хорошим людям. Он ненавидел тиранию и по-детски искренне радовался жизни. Временами этот человек был совершенно невыносим, временами раздражителен. Но сердце у Натана было доброе.

С самого начала, несмотря на обстоятельства, он был доверенным лицом Энн, ее союзником против Владетеля, ее опорой в жизни, соратником в борьбе против зла и людей, присвоивших себе право быть выше других. Он упорно трудился, чтобы остановить Джеганя. В конце концов, именно он первым показал ей пророчество о Ричарде… лет за пятьсот до его рождения.

Энн невыносимо захотелось, чтобы не было так темно, чтобы они были не на кладбище. А еще, чтобы у Дженнсен были не такие длинные ноги.

Внезапно она поняла, зачем Натану нужен стоящий на страже Том. «Убедиться, чтобы никто не подошел незамеченным», как сказала Дженнсен. Точно также как Дженнсен, жители Бандакара от рождения были неодаренными. Они были лишены даже той бесконечно малой искры дара Создателя, которую несут все остальные в мире, обладающие связью, как с природой, так и с магией. Для этих людей магии никогда не существовало.

Отсутствие врожденной искры дара не только дает такому неодаренному иммунитет против магии, но поскольку они не могут взаимодействовать с тем, чего для них не существует, это делает их недосягаемыми для магических сил.

Если даже один из родителей обладает такой неодаренностью, это свойство обязательно передается его потомкам. В древности такие люди были высланы, чтобы сохранить магический дар в природе людей. Это было ужасное решение, но в результате человеческий род сохранил в себе магию. Если бы не это решение, она уже давно перестала бы существовать.

Поскольку пророчества были магией, для неодаренных они также были невидимы. Ни одна книга пророчеств ни разу не упоминала об этих людях. И что произойдет теперь, когда Ричард нашел этих людей и прекратил их изгнание, какое будущее ожидает магию и человечество — этого не могла сказать ни одна из древних пророческих книг.

Энн предполагала, что Ричард придерживается другого мнения. Его отношение к пророчествам было далеко от восторженного. Несмотря на то, что в пророчествах говорилось о нем самом, он не придавал им никакого значения. Он верил в свободную волю. Он не одобрял мнения, что есть вещи, предопределенные а потому неизменные.

Всему в мире, а особенно магии необходим баланс. В некотором смысле, такие действия Ричарда уравновешивали пророчества. Он был центром, вокруг которого вращались самые разные силы. В его случае пророчество пыталось предсказать непредсказуемое. И все же пыталось.

Больше всего беспокоило то, что свободная воля Ричарда делала его темной лошадкой, даже в тех пророчествах, в которых говорилось непосредственно о нем. Он был словно хаос среди порядка, беспорядок среди точно выверенной структуры, капризный, словно молния. И в то же время он действовал в соответствии с истинными причинами, а не подчиняясь прихоти или случаю, и при этом не допускал случайностей. Как мог он одновременно вносить хаос в пророчества и быть при этом совершенно рациональным — это было загадкой.