Денис Юрин - Самый сердитый гном

– Их не тронут, если рыпаться не будут, – прошептал Карл и подал знак отпустить пленников.

Бандиты нехотя послушались и, не снимая ладоней с рукоятей топоров, встали у Флейты с Пархавиэлем за спинами.

– Не серчай, старик, – примирительно прохрипел Карл. – Слово даю, ничего им мои сорванцы не сделают, мы же гномы, не люди, хозяев уважаем!

Флейта открыла рот и хотела было вставить острое словцо, но вовремя одумалась и сдержалась.

– Вон видишь, старик, даже на полу себе постелить попросил, чтоб кровью тебе постель не марать. Ты уж извини за беспокойство, выхода у меня другого не было…

Речь Карла часто прерывалась и становилась все менее связной, каждое слово давалось с трудом. Гном медленно умирал и, как показалось Пархавиэлю, много говорил только ради того, чтобы как-то отвлечься от томительного ожидания неминуемой, но и не спешившей к нему смерти.

– А ты, Флейта, чего тут забыла?! Неужто гордая «Пунцовая роза» на чужой беде поживиться решила, крохи после погрома подобрать? – тихо рассмеялся Карл.

– Нет больше «Пунцовой розы», перебили всех. – Флейта опустила голову, невольное напоминание о гибели друзей причинило ей боль.

– Вот как, – опечалился Карл. – Были наемники, были гномы, все воевали-воевали между собой и от чужой руки погибли, не стало ни наемников, ни гномов, ушла эпоха! А если бы не воевали, что тогда?

– Не было бы «тогда», не договорились бы мы, – честно призналась Флейта.

– И то верно, разные мы уж больно… были! Умирающий гном поборол новый приступ кашля и обратился к одному из бандитов:

– Марвий, подь ко мне! Ты за старшего останешься, когда я концы отдам. Никого из них, – Карл провел в воздухе пальцем дугу, – не трогать. Я запрещаю, пущай идут с миром! А теперь выйдите все, мне с караванщиком махаканским пошептаться надо!

Бандиты удивленно переглянулись, но не осмелились ослушаться воли главаря. Они покинули комнату, уведя с собой Флейту и Мисла.

– Поди ближе, караванщик, слаб я, чтоб кричать! – подозвал к себе Пархавиэля Карл.

Зингершульцо оставалось только послушаться просьбы умирающего и сесть рядом с ним на пол.

– В богов я не верю, ни в гномьих, ни в людских, – перешел на шепот Карл, – грехов за мной водится много, но на это мне наплевать, а вот совесть перед кончиной мучит, виноват я перед тобой и перед друзьями твоими, сильно виноват!

Приступ кашля прервал речь гномьего вожака, на этот раз Карл харкал кровью. – Как виноват, перед кем виноват? – высоко вскинул брови Пархавиэль, не понимая, о чем шла речь.

– Слушай и не отвлекай, времени уже мало осталось, боюсь, самого главного не успею сказать! Недавно оплошал я, в тюрьму загремел, там гномов двух встретил… Из Махакана… караванщиков. – Карл закричал, боль становилась сильнее. – Бежали мы вместе, они мне жизнь спасли, а я им помочь обещал… Тебя они искали и до сих пор ищут…

– Скрипун, Гифер, они живы?! Где они?! – Пархавиэль схватил теряющего сознание Карла за грудки и с силой затряс его.

Разбойник снова открыл глаза, встряска не дала ему потерять сознание.

– Я когда тебя у Матуса в корчме встретил, сразу понял, кто ты, да признаться не хотел. Уж больно друзья твои бойцы хорошие, терять жалко было. Из гномов, с кем я вместе у Сегиля служил, мало в живых осталось… почти никого. Энти вон потом пришли… приблуды, хоть метки себе и сделали… – кивнул умирающий в сторону двери. – Думал, поищешь ты их, поищешь, да и уйдешь ни с чем, а они при мне останутся…

– Где они, где?! – Пархавиэль затормошил Карла.

– Таверна «Последний приют», там у нас штаб. Коль доберешься, передай, чтоб не серчали…

Карл умер. Пархавиэль аккуратно опустил на пол бездыханное тело и закрыл его с головой медвежьей шкурой. Ждать было некогда, пришло долгожданное время действий. Пархавиэль знал, где находились его друзья, и не хотел искушать судьбу.

Дверь открылась, в комнату вошла троица разбойников. Они стояли и молча смотрели на Пархавиэля. Гном насторожился.

– Где Флейта и Мисл? – спросил Зингершульцо, готовясь к самому плохому повороту событий. – Мы тута, внушок, вше в порядке, – донесся из темноты коридора скрипучий голос старика.

Через мгновение целые и невредимые Флейта и Мисл переступили порог.

– Что делать будешь, махаканец? – спросил после долгого молчания Марвий, тот самый бандит, которому Карл перед смертью передал бразды правления.

– «Последний приют», я туда! – кратко ответил Пархавиэль, глядя Марвию в глаза.

– Не советую, там или уже все кончено, или еще очень жарко, но исход один! Мы втроем в Герканию двинем, с нами пойдешь?

Пархавиэль вместо ответа отрицательно покачал головой.

– Ну, как хочешь, – не стал настаивать Марвий и начал подбирать раскиданные по полу оружие и вещи. – Старик, – обратился бандит к Мислу, – ты уж извини, но Карла похоронить тебе придется. Опасно сейчас, нам с трупом на плечах далеко не уйти!

Бандиты вскоре покинули дом Мисла Зингершульцо. Пархавиэль подобрал с пола утреннюю звезду и молча направился к выходу, но, едва переступив порог, остановился и крепко обнял своего старика.

– Извини меня, дедуля, но, видимо, не судьба нам с тобой посидеть… как-нибудь потом, если живым выберусь… Там друзья мои гибнут, понимаешь?!

– Подожди, – прошептал плачущий старик и полез под кровать.

– Опять уходишь, опять вот так, в одиночку?! – закричала вдруг Флейта, накинувшись на гнома и с силой тряся его за многострадальные плечи. – Геройствовать пошел, опять один, напролом, один против всех?! Да ты хоть представляешь, что возле этой чертовой таверны творится, и друзей не спасешь, и сам поляжешь! – Я по-другому не могу, – упорно повторял гном, терпя сыплющиеся оскорбления и удары.

Разозленная упорством гнома Флейта могла бы забить до смерти своего боевого соратника, если бы на помощь правнуку не пришел облепленный пылью и паутиной дедушка Мисл.

– На, внушок, вошьми в подарок, мне-то уш она беш надобношти, – всхлипнул старик и всунул в руки правнука тяжелый продолговатый предмет, обмотанный в несколько слоев полуистлевшими тряпками.

Пархавиэль ощутил странное чувство, как будто этот предмет сильнее сроднил его с прадедом, объединил двух гномов, разделенных несколькими поколениями, но в чьих жилах текла одна и та же кровь, кровь Зингершульцо. Даже Флейта затихла и перестала отбивать о спину и плечи гнома кулаки.

– Что это?! – зачарованно воскликнул Пархавиэль, когда последняя тряпка упала на пол, и гнома ослепил блеск зеркально отполированного округлого лезвия, испещренного рунами и ярко-красными прожилками.

– Моя шекирка, – ответил Мисл, бережно оглаживая идеально гладкую поверхность двуручной гномьей секиры. – Пошледняя вешь, еше в Махакане выковал, с ней и сюда пришел. Шплав ошобый, легкий, попробуй, внушок!