Денис Юрин - Самый сердитый гном

Противостояние сторон было прервано отошедшими от шока арбалетчиками. Они дали залп, и болты с пронзительным свистом устремились в цели: пронзали кожу тварей и застревали в буграх толстых мышц или с глухим треском ломались о крепкую лобовую кость хищников. Псы вновь не издали ни звука, лишь замотали головами и судорожно подергивали мышцами, пытаясь избавиться от застрявших в плоти инородных предметов. Затем стая перегруппировалась и кинулась в бой. Шестеро напали на отряд в лоб, раскидывая в стороны сильными боковыми ударами передних лап наставленные на них копья, а остальные низко прижались к земле и почти одновременно взмыли в воздух. Приземлившись позади отряда, они мгновенно развернулись, как будто вывернулись наизнанку, и тут же напали на отряд сзади.

Маневр хищников застал гномов врасплох. Они не предполагали, что твари настолько разумны и за считанные секунды смогут найти самый эффективный вариант совместных действий.

Хуже пришлось тем, кто находился в заднем ряду. Несколько десятков гномов даже не успели повернуться, как были уже разорваны мощными ударами острых когтей. Всего лишь за один краткий миг отряд перестал существовать как единое целое и разбился на мелкие кучки пытающихся спастись бойцов. Разгром был полным, солдаты гибли десятками, начиналась паника.

Пархавиэль пытался вонзить копье в туловище повернувшейся к нему боком твари, когда получил сильный удар сзади. Коготь хищника застрял в доспехах, увяз в толстом и вязком слое кунгута. «Вот что значит тщательная и правильная промазка!» – успел подумать гном перед тем, как взмыл в воздух. Животное подняло лапу и быстро затрясло ею, пытаясь высвободить застрявший в броне гнома коготь.

Пархавиэлю было дурно, его болтало из стороны в сторону, то поднимало вверх, то резко опускало вниз. Голова кружилась, и он чувствовал, как ком тошноты поднимался к горлу. Несмотря на безнадежность положения, Зингершульцо повезло: во-первых, пасть и другая лапа пса были заняты отражением атаки доброго десятка караванщиков, а во-вторых, доспехи наконец-то порвались, и гном свалился на землю в самой нижней точке вертикального движения лапы, то есть с весьма низкой высоты.

Больно ударившись грудью о камни, Пархавиэль инстинктивно откатился в сторону и быстро вскочил на ноги. Расстегнув ремни разорванных доспехов, гном выхватил из-за спины двуручный топор и, обезумев от ярости, кинулся на ближайшее чудовище.

Приступ гнева моментально прошел, как только солдат вновь вступил в бой. Сработали сформированные упорными тренировками рефлексы, они заставили гнома подавить эмоции и действовать хладнокровно.

Спасительная идея пришла в его голову внезапно, видимо, хорошая встряска ускорила мыслительные процессы и направила их в нужное русло. Осторожно подкравшись к хищнику сзади, гном перевернул топор лезвием вверх и сильным косым ударом снизу разрубил более тонкие, чем на остальном теле, мышцы живота. Пес замер и высоко поднял вверх окровавленную морду. Из широко раскрытой пасти донесся тяжелый вздох, а лапы задергались в конвульсиях. Не дожидаясь, подохнет тварь или нет, Пархавиэль навалился всем телом на длинную рукоять и начал проворачивать топор, расширяя и углубляя рану, добираясь острой сталью до жизненно важных органов. Всего через пару секунд мышцы животного ослабли, и его туша под восторженные крики находившихся поблизости караванщиков бессильно завалилась на бок.

Потерявшие надежду выжить солдаты воспрянули духом и с удвоенной силой кинулись на врага. Теперь они знали, как следовало с ним бороться, и были готовы либо победить, либо дорого продать свои жизни. Потери были огромными, среди перевернутых телег валялись груды бесформенных, растерзанных тел. Камни пещеры, казалось, пропитались кровью, но гномы не сдавались. Караванщики стояли до конца. Из двухсот пятидесяти солдат отряда никто не бросил товарищей и не пытался спастись бегством.

Пархавиэль проснулся от удушья и страшной боли, разрывающей его череп на тысячу мелких частей. Поселившиеся у него в голове джинны били по вискам и затылку кузнечными молотами, а их дикое пение создавало монотонный, сводящий с ума звон в ушах. Смрадные запахи и спертый воздух тесного помещения не только усиливали головную боль, но также вызывали приступы тошноты и способствовали естественному желанию прервать муки, покончив с собой.

Гном открыл глаза. Слабые лучи света, пробивающиеся сквозь узкие прорези бойниц внутрь саркана, осветили невзрачную картину одной из самых отвратительных сторон солдатской жизни. Чудо военной техники, неприступная крепость на колесах превратилась то ли в походный лазарет, то ли в душный склеп. Вокруг Пархавиэля были раненые, много раненых, двадцать, а может быть, тридцать сложенных вплотную друг к другу, наспех перевязанных грязными тряпками тел. Большинство были в тяжелом состоянии и не подавали признаков жизни. Те же несчастные, кто не мог погрузиться в спасительное забытье, тихо стонали.

Теперь Пархавиэль понял, что было источником царившего здесь смрада, едва не заставившего его опорожнить желудок. Зловоние исходило не от какого-то отдельного предмета, оно было комбинацией многих омерзительных запахов – спутников бедствий и войн: крови, загнивающих ран, спирта, лекарств и начинающегося трупного разложения.

«Коль в бою не погиб, неужели от удушья сдохну?» – с отвращением подумал гном и попытался подняться на ноги. Острая боль тут же пронзила грудную клетку и спину, заставив гнома повалиться обратно и впредь соизмерять свои желания с физическими возможностями организма.

Пархавиэль не помнил, что с ним произошло. Атака «псов», эпизоды побоища, гибель товарищей и совсем незнакомых гномов смешались в калейдоскопе быстро чередующихся и не связанных друг с другом хронологической последовательностью действий. Память восстанавливала события постепенно, шаг за шагом, пока не добралась до того момента, как он потерял сознание во время боя. «Был сильный толчок справа, меня подкинуло в воздух и ударило о скалу…» – с трудом вспомнил гном.

Ко второй попытке встать на ноги Пархавиэль отнесся намного ответственнее. Вначале он медленно приподнял голову и осмотрел, в порядке ли руки и ноги. Не увидев на этих частях своего многострадального тела окровавленных бинтов, он вздохнул с облегчением и попытался сесть. Грудная клетка разрывалась на части, а позвоночник предательски похрустывал, но хауптмейстер упорно продолжал медленно, но верно перемещаться в вертикальное положение. Наконец-то организму надоело посылать своему глупому хозяину болевые сигналы о повреждениях, и грудь перестала ныть. Посидев немного, гном перешел к третьей, заключительной фазе выкарабкивания на свежий воздух: сел на четвереньки и осторожно, пытаясь ненароком не задеть раненых, пополз к выходу.