Денис Юрин - Герканский кабан

Изматывающее ожидание бойцов продлилось недолго, вскоре их товарищи вернулись и принесли недобрую весть. Шахтерский поселок был пуст, вход в шахту завален камнями, а из домов исчезли не только люди, но и пожитки.

– Что дальше, Кулбар? – после продолжительного молчания задал вопрос один из разведчиков.

– Ждать, Анвал, ждать, – ответил вожак, тот самый старый воин, что сторожил племя позапрошлой ночью, когда тень прародителя Анбараса посетила мудреца Кад Вира. – Рано или поздно они вернутся или придут иные! «Гарбараш» должен свершиться именно здесь! Не важно, пройдет ли ритуал этой ночью или позже. Не важно и то, кто станет нашим врагом, кто поможет нам принести себя в жертву!

Когда дважды в день теряешь сознание, следует всерьез призадуматься о своем здоровье. Это сигнал о сбоях, который подает тебе организм, это признак телесной слабости и расстройства нервной системы. Кроме того, человек в бессознательном состоянии полностью беззащитен и в бою так же полезен, как бездыханный труп. С лишившимся чувств можно сделать что угодно: начиная от элементарной кражи кошелька и заканчивая осуждаемыми моралью действиями… Когда мозг дремлет, боли нет, но зато, когда нервные цепочки восстанавливаются, пострадавшие участки тела сигнализируют о повреждениях с удвоенной-утроенной силой.

Штелеру было дурно: лоб раскалывался, затылок гудел, спина ныла, а выпитое ночью пиво пыталось вырваться наружу из растревоженного дорожной тряской желудка. К тому же проклятое солнце било прямо в глаза и, прорываясь сквозь закрытые веки, заставляло их слезиться.

«И выпил-то вчера вроде немного!» – пришла в голову бывшего полковника привычная мысль, но тут же угасла, раздавленная вернувшейся памятью. Он вспомнил все, даже то, как хлопнулся лбом о крепкую доску пола, однако сейчас не мог понять, куда же его все-таки везут и почему одеревеневшие руки да ноги не связаны? Естественно, стоило ему лишь открыть глаза, как ответы на эти несложные вопросы мгновенно нашлись бы, но вот только сделать над собой усилие и превозмочь боль было не так-то и просто.

«Коль сделали меня бессмертным, так разве сложно было заодно и от боли избавить? К чему мне она, чтоб жизнь после смерти сладким пряником не казалась?» – укорив воскресивший его Коллективный Разум за явный просчет и халатное отношение к своим должностным обязанностям, бывший офицер вступил в ожесточенную борьбу с собственным организмом и, как ни странно, выиграл. Узкие щелочки глаз с третьей попытки открылись, а отяжелевшая, кружащаяся, как раскрученное колесо, голова все же немного приподнялась с мягкого мешка.

Вверху ярко светило солнце, впереди была запруженная еле движущимися телегами дорога, а еще дальше, шагах в тридцати, виднелось огромное серое пятно, постепенно принимавшее очертания крепостной стены Денборга и его главных ворот.

– Ну чо, очухался? – прозвучал откуда-то сверху и сбоку знакомый голос с режущим слух шеварийским акцентом.

Штелер осторожно повернул голову на звук. Как ни странно, но при виде невыспавшейся, опухшей физиономии шеварийского торговца ему стало легче… значительно легче. Боль в голове сначала ослабела, а затем совсем ушла, как поспешно ретируется базарный воришка, заметив в толпе потертые камзолы стражников.

Его собеседник по прошлой ночи ехал рядом с телегой на лошади. Ехал – громко сказано, скорее просто сидел в седле, поскольку кобыла едва передвигала ногами, как, впрочем, и все остальные животные вместе с пешими странниками, столпившимися в ранний утренний час перед главными воротами герканской колониальной столицы.

Досмотр грузов и вещевых мешков проводился с особой тщательностью, но вот только непонятно, что стражники хотели найти. Они переворачивали вверх дном содержимое всех тюков и мешков, но между тем разрешали приезжим проносить в город оружие и те товары, которые всего месяц назад считались контрабандой. Если они искали кого-то, то вели себя глупо, даже карл или гном не поместятся в вещевом мешке, да и когда их в последний раз видели, гномов?

– Филанийцев в Денборг таперича не пущают, а с ними и тех, кто с филанийской границы пришел… акромя купцов денборгской гильдии… Нам поблажка, с пониманием власти к делам торговым относятся, – как будто прочитав мысли бывшего полковника, пояснил купец. – А так, если у кого хоть зекарлоцку, хоть слезник найдут, сразу взашей погонят!

Штелера опять передернуло. Ну, разве трудно было проклятому шеварийцу сказать «зеркальце» или «платок»? Он то говорил нормально, то, как будто нарочно, вворачивал в речь словечки из своего уродского языка, получая наслаждение при виде того, как их звучание коробит лица герканцев.

– Что со мной было? – спросил бывший полковник, с кряхтением и оханьем поднявшись и сев на телеге, груженной тюками со шкурами филанийской выделки.

– А чо с тобой было? – хмыкнул в торчащую ежиком бороду торговец. – Опился дурным пивом на тощий желудок, вот и повело! Поди, раньше никогда крестьянского пойла не пивал?!

– Миловали Небеса, – соврал бывший полковник. – А что потом?

– А чо потом? Сидел-сидел, а как господа благородные в трактиру пожаловали, вскочил из-за стола, словно кипятком пришпаренный, да и грохнулся лбом об пол, – поведал купец, почему-то не упомянув о том, что молодые вельможи оказались вампирами.

– Это до или после того случилось, как в… господа убежали? – Штелеру вдруг показалось, что лучше не употреблять в беседе с купцом слова «вампир», по крайней мере, пока…

– Ты, я вижу, совсем хворый! – сочувственно покачал головой шевариец. – Чо им бегать-то? Не по нраву им пришелся трактир, вот и ушли из грязной халупы. Я б тоже там ночь не куковал, если б было еще куда податься…

– Ну, а те двое?.. Они, как я на пол свалился, ко мне подходили? И когда из корчмы ушли?

Шевариец долго смотрел на него, а потом вдруг рассмеялся.

– Знаешь, брат-купец, не завиткую я те! – с искренним сочувствием в голосе произнес торговец. – Мало того что в бабах ничего не смыслишь, да еще питейного опытца с воробьиную кучку… Не все, что в хмельном бреду мерещится, правдой быть должно. И совет те хорош даю, – умудренный жизнью «ходок» и гроза пивных бочонков потряс перед носом Штелера указательным пальцем, – ты никому не сказывай, какие такие картинки расчудесные твою башку одурманенную посещали! Мне можно, а вот другие засмеют…

– Так они ко мне подходили или нет? – твердо стоял на своем Штелер.

– Вот еще надобно господам к каждому охмелю на подмогу кидаться, – хмыкнул купец, опять ввернув шеварийское словечко вместо того, чтобы просто сказать «пропойце». – А когдать они уехали? – Торговец задумался и зачесал пятерней потный лоб. – Да кто ж его знает? Я не следил… Те-то что до них? У господ своя жизнь, свои дела, а у нас свои… купеческие. Ты, кстать, наш уговорчик не запамятовал? Я-то слово свое сдержал ужо… вот-вот в Денборг въедем.