Александр Сухов - Танец с богами и драконами

– Бред, Коршун! Я всего лишь хотел заглянуть в твое сознание и кое-что там подправить, чтобы навсегда отвадить от этих мест тебя и твою банду. Если бы ты не сопротивлялся, сейчас бы не задумывался о судьбах Мира, а грел пузо у моря Лайр или какого другого подходящего водоема…

– …а шкатулку сюда притащили бы эльфы, освободили Некросера и получили неограниченную власть над прочими народами? – не удержался я и перебил мудреные увещевания Хранителя: – Признайся, тебя устраивает именно такой сценарий?

– Это вряд ли, – ухмыльнулась Пасть. – У остроухих, при всем их желании, не было ни единого шанса выполнить миссию. Их действия основывались на ошибочной предпосылке, подброшенной Эзергу Утиолу сумасшедшим Некросером через своего преданного адепта Шестипалого. Кстати, они же и подсказали заговорщикам, где найти Агрондах. Мятежному богу надоело сидеть в заточении, и для своего освобождения он сделал ставку на некоторых представителей лесного народа. А что ему оставалось делать? Как известно, утопающий хватается за соломинку. Подобной соломинкой стала для него банда Утиола. Благодаря инициативным действиям вашей группы хитроумный, но совершенно бессмысленный план Некросера получить свободу с помощью эльфов полностью провалился. Мало того, сам мятежный бог невольно спровоцировал появление на свет Вызванного, то есть тебя, Коршун, или, другими словами, привел в действие исполнение пророчества.

Теперь моя задача как хранителя этой Вселенной сделать все, чтобы твоя миссия по освобождению Аэрина закончилась благополучно, поскольку от этого зависит существование нашего Мира в целом. Есть еще одна сугубо меркантильная причина, по которой я хочу тебе помочь. Дело в том, что моя теперешняя сущность лишь проекция, по сути, давно умершего бога. Выражаясь более понятным языком, я всего лишь призрак и как индивидуум могу существовать только в этом измерении. Это означает, что гибель данного пространственно-временного континуума автоматически приведет к моему окончательному уходу из жизни. Пойми меня, Коршун. Давным-давно, будучи всемогущим богом, я всей душой жаждал расстаться с жизнью, а теперь, когда я смог воплотить свои суицидальные замыслы в жизнь и от моего былого могущества остались жалкие крохи, мне ужасно не хочется умирать. Пройдя через смерть, я понял одну вещь: ничего прекраснее жизни на свете не существует, лучше быть живым бродягой, копающимся в мусорном баке в поисках пропитания, чем мертвым всемогущим богом.

Хранитель еще раз пристально посмотрел на меня, и я вдруг во всей полноте осознал, как одиноко и тоскливо этому существу, но еще я понял, что на сей раз он не пытается ввести меня в заблуждение. Жизнь для него или то, что от нее осталось, – бесценное сокровище, от которого он вовсе не желает отказываться добровольно.

– Как же тебя угораздило стать призраком? – с жалостью в голосе спросил я.

– Долго рассказывать, Коршун. В двух словах: мне просто надоело жить. Случается с нами, богами, такое, нечасто, но случается. Главное, никто не может объяснить, почему подобное происходит. Живешь себе, крутишься, как белка в колесе, и вдруг в один прекрасный момент – бах, осознаешь себя никчемным винтиком огромной машины, отлаженной кем-то давным-давно. Именно это осознание предопределенности всего сущего, осознание того, что происходит лишь то, что должно произойти по плану Великого Создателя, и толкнуло меня, «зажмурив глаза», прыгнуть в одну из зон так называемой пространственной неопределенности. Образно говоря, это равносильно тому, что кто-либо из смертных бросится с высокой скалы на острые камни. Хотя это сравнение не совсем подходящее – после его гибели остается бессмертная душа. В моем случае после моего ухода уже ничего не должно было остаться. Однако я вовремя успел осознать, какую ошибку совершаю. Признаться, я попросту струсил и сумел выкарабкаться, сохранив незначительную часть себя прежнего. Моя теперешняя сущность настолько хрупкая, что всякая попытка перехода из этой вселенной в любую другую обязательно закончится моей окончательной гибелью. По этой причине я свободен лишь в пределах данной Вселенной и ни при каких обстоятельствах не могу желать ей гибели. Ты зря смеешься надо мной и в душе обвиняешь в фанфаронстве – будто я необоснованно называю себя Законом или Константой. Я действительно, в какой-то степени, один из фундаментальных законов нашего Мира, предотвращающий расползание по швам самой его основы. Это объективный факт, как бы ни потешался над этим туповатый Громыхала и вы, смертные, вместе с ним…

«Ясненько, – вдруг осознал я, – дракон и Хранитель друг друга терпеть не могут. Что это? Ревность работника предпенсионного возраста к будущему преемнику? Или их взаимная неприязнь имеет какие-то другие более глубокие причины?»

– …вот почему, Коршун, – продолжал Хранитель, – тебе необходимо взять меня с собой.

– Прошу прощения! – Я удивленно захлопал глазами, кажется, отвлекшись на собственные размышления, ненароком пропустил самое главное. – Немного задумался. Поясни-ка еще разок свою последнюю мысль.

Ничуть не обидевшись на меня за мою невнимательность, Хранитель еще раз обосновал необходимость внедрения своей психоинформационной структуры в мое сознание:

– Я тебе не буду мешать, а при случае могу быть весьма полезен. К тому же ты даже не заметишь моего присутствия. Ну, Коршун! Решайся! Пусть раньше между нами случались недоразумения. Теперь у тебя нет оснований ставить под сомнение тот факт, что я желаю тебе только добра – ведь это я тогда во время твоей схватки с Эзергом Утиолом ввел тебя в состояние сентори, чем фактически и спас.

Бывают новости плохие, бывают хорошие, а бывают такие, будто кулаком промеж глаз или дубиной по темечку. Так вот, новость, которую сообщил только что Хранитель, относилась именно к третьей категории, то есть к разряду сногсшибательных. А я-то до сих пор ломаю голову, каким чудесным образом мне удалось заполучить в свое распоряжение столь феноменальные способности. Если мой визави сейчас по какой-то ведомой ему одному причине не пытается ввести в заблуждение доверчивого Коршуна, получается – он мой спаситель, и я по гроб жизни должен быть ему благодарен.

– А не врешь?

Этот вопрос я чисто автоматически задал собеседнику, одновременно осознавая, что врать-то ему совершенно незачем. Кто, кроме него, в этом мире способен выдернуть смертного из телесной оболочки и предоставить ему могущество, соизмеримое с божественным? Может быть, у меня и появились бы какие-то сомнения в причастности Хранителя к факту моего спасения, если бы незадолго до схватки мне на собственной шкуре не довелось испытать его фантастические возможности.