Эдуард Веркин - Кошки ходят поперек

– Да ей ничего нельзя сказать. Баклажаны нам ее знакомая присылает, они у нее сами растут, бесплатные, короче. А мы их всю зиму едим и едим. А я их с детства ненавижу...

– Я считаю, что самая худшая вещь в мире – предательство, – сказала Лара как бы между делом, тихо-тихо. И бросила в воду кусочек глины.

– Ну, да, – сказал Гобзиков. – Предательство – это лажа...

– Это не лажа, – сказала Лара. – Это то, что нельзя... трудно очень... пережить.

И я подумал, что Лару, наверное, здорово предали. Киданули по полной, от этого она такая нервная и неспокойная. Или чересчур спокойная, не знаю. Но что-то было у нее там, в прошлом. Нехорошее.

Лучше не спрашивать.

Хотя у всех в прошлом чего-то есть. Вот взять Гобзикова, человеку совсем мало лет, а он уже вешался...

Тьфу ты, в самом деле привязалось.

– Клюет! – зашипел Гобзиков.

Я подсек.

Это был здоровеннейший бычок. Не бычок, а настоящий бычило, он повел в сторону, как настоящий окунь-горбач. Обычно бычки ведут себя скромнее, вываживать их – все равно что палки из воды вытаскивать.

– Ого! – воскликнул Гобзиков.

Я подтянул бычка к берегу. Леска у меня была тонкая, японка, с такой надо бережно обращаться. Положил удилище на траву, спустился к воде, вытащил быкана на глину. Схватил его, но этот гад был весь в слизи, к тому же он умудрился цапануть меня за палец. Я взмахнул руками, провалился в глину правой ногой и плюхнулся. Лара с берега засмеялась. Бычок, конечно, оборвал леску и удрал.

Гобзиков спустился вниз и выручил меня.

Я немножко поругался, а потом собрал сушняка, развел костер и стал выпаривать одежду.

– А я однажды в колодец провалился, – сказал Гобзиков, – это было самым неприятным в жизни. Провалился и сидел там пять часов. Думал, что не достанут. Сижу, а потом чувствую, что меня кто-то начинает за ноги щекотать. Щекочут и щекочут, щекочут и щекочут, ну, я думаю, все, водяные за меня взялись. Теперь до смерти защекочут.

Я засмеялся. Лара тоже улыбнулась. Гобзиков продолжил развивать успех:

– Ну вот, я решил, что это водяные меня щекочут, да как давай орать! Орал, орал, а потом меня услышали деревенские мальчишки. И достали.

– Ну и как водяные? – спросила Лара. – Водяных-то видел?

– Нет никаких водяных... – вздохнул Гобзиков. – Мне мальчишки потом объяснили, там ельцы просто в колодце были. А водяные – это все сказки. К сожалению. Жизнь неинтересна, как забор...

– Еще хуже, – согласился я. – В ней вообще нет места подвигу, вот как-то раз я хотел совершить подвиг, хотел с парашюта прыгнуть. Не надо смеяться, для меня это подвиг. Я поехал даже на аэродром и уже стал проходить инструктаж, а тут как раз один дед-спортсмен прыгал. И, короче, он по пути на землю преставился, приземлился сплошной хладный труп. И прыжки на целых два дня запретили. А потом я уже не решался больше. Думаю – прыгну живым, приземлюсь мертвым. Так что, Ларис, чудес не бывает. А то, что там некоторые говорят, что они бывают, да только не в нашем мире, – так это все фигня. Тут сплошные противоречия. Вот взять Егора.

– Меня?

– Да, тебя. Вот типичный пример противоречия. Он верит в некую условную Страну Мечты и не верит в водяных.

– Я верю... То есть...

– Вот видишь, – разочарованно протянул я. – Вчера был готов повеситься, а сегодня уже задний ход врубает...

Лара подмигнула мне – чтобы, значит, лишнего не булькал.

– Я не врубаю... – запротестовал Гобзиков. – Я просто...

– А чего тут стесняться? – спросил я. – Надо всегда смотреть в глаза правде. Надо всегда говорить – да, я вешался. И что из этого? Так ведь, Егор?

– Ну, не знаю...

– Водяные есть, – сказала Лара.

– Брось, Лар, сказки рассказывать, – усмехнулся я. – Знаем мы. Мы все знаем. Водяные есть. Но только не в России. И не водяные, а ламантины [8] Водное травоядное млекопитающее. . И их количество сокращается, потому что вода теплеет.

Я рассмеялся.

– Почему сказки? – пожала плечами Лара. – Водяные – это правда.

– Полуденницы еще есть... – усмехнулся Гобзиков. – Читал я про эту славянскую мифологию. Полуденницы головы отрывают. Они что, тоже есть?

– Есть, – совершенно серьезно сказала Лара. – Но они в поле. А водяные в воде. У нас тут вода, и они здесь есть. Я же не говорю про единорогов, единорогов здесь нет. А водяные везде есть, даже здесь, в этой заводи. Если бы всю воду сразу убрали, то мы бы их увидели. Они там, на дне, это правда.

– Ну, да, правда...

Не думал, что самоубийцы такие скептики.

– Хочешь поспорить? – улыбнулась Лара.

– Ну...

Лара рассмеялась.

– Так всегда, – сказала она. – Говорите, волнуетесь, а доказывать свою правоту ленитесь. Ты можешь доказать, что водяные не существуют?

Гобзиков такого поворота не ожидал, замер с раскрытым ртом.

– Вот то-то и оно.

– Но их ведь не существует... – сказал Гобзиков, но уже как-то неуверенно.

– Будем спорить? – Лара потянулась, хрустнула плечами.

– Будем! – Гобзиков протянул руку.

Лара постучала ногтем по стеклам.

– Если я выиграю – ты придешь, когда мне понадобится помощь...

– А я и так приду, – обиженно сказал Гобзиков.

– Надо же на что-то спорить? – резонно заметила Лара. – Не на деньги же...

– Ладно. Если проигрываю я, я помогаю тебе в случае необходимости. Если проигрываешь ты, то... То посмотрим...

Лара согласно кивнула.

– Ну, давай, – сказал Гобзиков. – Доказывай, что водяные есть.

– А не испугаетесь?

Я только хмыкнул.

– Не испугаемся. – Гобзиков отложил удочку. – Меня пугают только баклажаны...

– Ну, смотрите, я вас предупреждала. Сколько времени?

– Четыре часа, – ответил Гобзиков.

– Ну, нормально...

Лара спустилась к заводи, почти в то самое место, где я позорно проиграл корриду. Долго-долго терла руки. Потом погрузила ладони в воду.

– Чего это она? – шепотом спросил Гобзиков.

– Водяных, наверное, приманивает...

Сначала Лара сидела молча, потом стала что-то говорить. Я сколько ни прислушивался, не мог понять, что именно. Это были, пожалуй, даже не слова, а какой-то клекот. Такой примерно получается, когда варят и перемешивают густой соус.

Лара побулькала-побулькала и поднялась к нам.

– И что? – спросил Гобзиков.

– Надо немного подождать, сейчас всплывет.

Мы стали ждать. Ждали, ждали, ждали, не разговаривали, и вдруг я понял, что действительно жду, когда приплывет домовой... водяной то есть.

Бульк.

Со дна поднялись пузыри. Не пузыри – один пузырь, большой, наверное, с кулак размером. Пузырь лопнул, из него выпрыгнула какая-то черная подводная брабазяка вида довольно отвратного. Вряд ли это был водяной.

Бульк еще раз.

Гобзиков вздрогнул.

– Только не шевелитесь, – прошептала Лара. – А то утащит...

– Кто? – спросил Гобзиков.