Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - Гроссграф

- Точно сдадутся? - спросил я с недоверием. - Я видел, какие там стены.

- Точно, - заверил гонец.

- Барон Варанг умный человек, - сказал я нерешительно, - не похоже, чтобы он по-крупному ошибался в делах, которые должен знать. Надеюсь, эта схема сработает…

- Барон велел передать только это, - ответил гонец. - Так что через две недели его отдохнувшее войско можно будет перебросить в другое место.

- Даже отдохнувшее, - повторил я, - нет, что-то в этих войнах есть от добротного спектакля! Все знают свои роли, хорошо… Но как играют, как играют! Ладно, передай от меня горячую благодарность. Нет, войско можно будет распустить. Справедливая и благороднейшая из войн за объединение страны заканчивается. Дальше наступит эра великих строек светлого будущего. Это можешь не передавать, просто лорд и гроссграф Армландии делится мыслями вслух с населением.

- Ага, понял.

- Но от себя можешь что-то сказать по этому поводу. Но ничего не перевирая!

Он умчался, я посмотрел на небо, самое время войску передохнуть, ночь тоже на отдых, а вот утром…

Утром мы подступили к замку графа Уилбура, известного окрестному миру под прозвищем Отважный. На мое требование открыть ворота ответили гордым отказом, хотя, как мне кажется, всех ошеломило известие о гибели властелина.

Сэр Растер и Макс организовали немедленный штурм, пока защитники не опомнились. Люди с лестницами ринулись к замку. Подогреваемые моим обещанием отдать его на разграбление, кнехты бежали впереди рыцарей и первыми поднялись на стены.

Правда, стражников было так мало, что защищаться со всех сторон просто не могли: граф увел с собой почти весь гарнизон. Охрану ворот быстро перебили, решетка поднялась, а мост рухнул через ров.

Сразу же в замок ворвалась стальная лавина закованных в железо тел, заблистали обнаженные мечи, а воздух содрогнулся от громового рева: «Ричард!… Ричард!» Я приосанился просто непроизвольно, Ричардов тут много, но кричат одному, и все понимают, чье имя кричат.

Я медленно пробивался через двор, отражая удары и посматривая, чтобы не ударили в спину. Если надо, успею пару раз бросить молот, а там, как будет…

Ворота донжона разлетелись вдребезги, я поймал молот и повесил на крюк. Молодец граф, больше полагался на доблесть своих людей, чем на стены, крепкие запоры и дипломатию. Люблю иметь дело с людьми, кто принимает лозунги и вообще красивые слова всерьез.

- Вперед, - велел я красиво и возвышенно, - вперед!… За свободу и гуманизм! Только учитывайте, что это уже замок не врага, а кого-то из вас. Это к тому, что не перебейте сдуру челядь, это могут быть ваши будущие люди…

Но рыцари, уже не слушая, ворвались в донжон, впереди крики и вопли, везде рассыпались шустрые кнехты, стараясь обогнать рыцарей, этим точно замок не достанется, так что нечего щадить, беречь и давать пощаду, пусть гады знают, что победитель имеет право на потеху с их женами…

Когда крики трупов убитых мертвецов умолкли, а продолжали вскрикивать только насилуемые и насилователи, хоть и с разными интонациями, я собрал горстку военачальников во дворе.

- Замок и земли графа Уилбура, - объявил я строго и непреклонно, - временно отходят под мою длинную и загребущую руку. Я мог бы отдать его прямо щас кому-то из вас, не жалко, но кампания еще не окончена. Возможно, кто-то выкажет больше отваги и храбрости, так что решим чуть погодя, кто станет хозяином этих владений!

Сэр Растер сказал с воодушевлением:

- Столь щедрые речи слушать доводилось редко!

- Верно, - закричали рыцари, - слава сэру Ричарду!

- Слава гроссграфу!

- Слава гроссграфу Армландии!

- Слава и честь нашему сюзерену!

Я слушал с удовольствием и на какое-то время даже поверил, что это рыцари кричат, а потом трезво напомнил себе, что это не они кричат, а награда в виде захваченного замка и земель ликует и славит мое имя как щедрого и расточительно сюзерена. Для рыцарского мира очень важно, чтобы сюзерен был щедрым. Все барды прежде всего прославляют щедрость, а уж потом отвагу и мужество. Кстати, бабс в самую последнюю очередь, но почему-то их запоминают прежде всего.

Трое суток на разграбление замка, так заведено по незыблемому и священному праву войны. Так завещали нам благородные предки, а кто мы, чтобы перечить, но на самом деле нужно просто дать отдохнуть войску, а то слишком уж быстрым маршем продвигались, заставая врасплох по старинке медлительных лордов.

Барон Альбрехт, уже зная мое нежелание вникать в мелочи, привел и представил одного из своих мелких вассалов, сэра Норберта Дарабоса. Я и раньше замечал этого рыцаря: всегда с чисто выбритым до синевы подбородком, воинственно приподнятыми кончиками усов, высокий, сухой и твердый, как дерево старого дуба, лицо почти без морщин, настолько продублено ветрами и морозами, только под глазами тяжелые мешки, да взгляд суров и недоверчив, как у много повидавших людей.

- Сэр Норберт, - сказал Альбрехт, - живет на стыке земель сэра Корнбелла и сэра Уинстона, что вечно воюют, похищают друг у друга скот, заодно прихватывая и все то, что плохо лежит у сэра Норберта. Но у него слишком мало сил, чтобы дать им отпор, потому он научился с горсткой людей противостоять им обоим.

- Понятно, - сказал я, - сэр Норберт, я с подачи вашего сюзерена назначаю вас главой передового отряда. Мы поедем впереди.

- Как разведчики? - уточнил сэр Норберт.

Весь и без того подобранный, он стал еще строже, глаза ловят каждое мое движение.

Я подумал, отмахнулся.

- Как все вместе взятое. Если надо, вступим в бой. Будет возможность - сразу же начнем переговоры… Я поеду с вами.

Он всмотрелся в мое лицо.

- Тогда вы и будете командовать?

Я снисходительно улыбнулся:

- Я уже почти сибарит. Действуйте, будто меня и нет. Я буду выступать лишь неким гарантом в чрезвычайных обстоятельствах. Непредусмотренных. А остальное время буду мыслить, как мудрец какой-нибудь на высокой гималайской горе.

Он замедленно кивнул, не отрывая от меня испытующего взгляда. Кажется, составил обо мне весьма нелестное мнение, но лицо оставалось непроницаемым, только ответил коротко:

- Есть, сэр. Все будет исполнено, сэр.

Утром следующего дня я велел поднимать передовой отряд, а то пролежни будут, у разведчиков кони легкие, обозов нет, сам взобрался на Зайчика и прокричал весело:

- Кто сейчас же не взберется в седло, тот остается!

Началась суматоха, рыцари поспешно разбирали лошадей, только сэр Норберт уже на коне, придирчиво, но и уважительно поглядывает на сэра Растера: уже немолодой медведь, да и за столом посидеть еще как охоч, но в седле оказался одним из первых.

Я проследил за его взглядом, с укоризной покачал головой: