Николай Васильев - Драгомирье и его окрестности [СИ]

По дороге в гостиную Сергей попытался привести свои чувства в порядок, но не успел: мелкое сверло вновь вгрызлось в его голову.

— Вообще-то ты в моем вкусе: не люблю высоченных молодцов, среди них процент болванов самый большой. Мелких тоже не люблю, априори. К тому же они в большинстве заносчивые твари и часто вредные. За мной они, впрочем, не увивались, таким высоких девиц подавай. Аж трясутся при их виде. А вот молодцы среднего роста самое то: они и ловки и трепетны и не закомплексованы — ах! Все мои аманты из таких, как ты были. Глупо, надо сказать, подружка поступила: знает мою к вам, середнячкам, слабость, а тебя сюда спроворила. А ведь я молодая вдова, а это значит, что во вкус любви плотской я вошла, а насладиться ею вполне не успела. И что же мне бедной во цвете лет делать? Как мысли блудливые приструнить, чем сердце влюбчивое успокоить? Что я только уже ни делала: по раутам ходила, знакомства с мужчинами заводила, сюда их на ночку зазывала, ласкала, терзала и вновь ласкала, да видно перестаралась — ни один потом повторно не заходил, ни один! А ведь я маг Жизни, силы им восстанавливала, до инфаркта и инсульта не доводила. Теперь вот вынуждена эскортников нанимать — но это люди совершенно бесчувственные, равнодушные…

— Ох! — прервал излияния хозяйки гость. — Из всех женщин, с которыми мне доводилось в жизни встречаться, самый мой нелюбимый тип — говорливые! Умоляю, делайте паузы между фразами, дайте собеседнику-мужчине тоже что-то сказать. Иначе от вас убежит любой, даже самый терпеливый!

— Ну, я, в общем-то, почти все сказала, что хотела. Делайте выводы, господин кавалер. Только не поспешные.

— О! Почти рекорд. Вы уложились в три фразы и то короткие. Я вам с признательностью рукоплещу.

— Вы что, меня совсем за дуру приняли? Хо-хо! Это знаете ли впервые! Просто пощечина, но чего ради лучшей подруги не стерпишь… А теперь признавайтесь: вы были у нее первым, верно?

— Госпожа баронесса! Вы вновь пошли по очень тонкому льду.

— Я должна была попробовать, — засмеялась хозяйка. — Кстати, предлагаю перейти в общении на имена: меня зовут Иветта.

— Необычное имя и очень милое, — чуть прогнулся кавалер.

— А вы умеете быть галантным, — поощрила дама. — Ну, пойдемте: я покажу ваши комнаты, где вы сможете смыть дорожную пыль и переодеться к ужину.

Сергей успел декаду назад (в Нью-Сибе) приобрести на деньги графини Белевской вполне достойный дворянина наряд (дублет из темно-коричневого бархата и соответствующие кюлоты, а также светло-коричневые шоссы и красные пулены) и потому выглядел как манекенщик из 15 века. Тем более что он побрился и вымыл голову чудесным шампунем, от которого его вьющиеся черные волосы тонно сочетались с ослепительно белыми брыжами рубашки и темным бархатом дублета. Баронесса Вольская при виде его обновленного обличья чуть всплеснула руками и воркующим голосом сказала:

— Вы стали невыносимо прекрасны, Серж. Ну, так нельзя: я только что дала себе зарок не покушаться на аманта подруги, и тут передо мной является тот самый идеал мужчины, которого я когда-то себе навоображала…

Сама она тоже преобразилась и весьма: длинное, в меру пышное фиолетовое платье с лиловыми клиньями, узкой талией, высоко поднятым полуобнаженным бюстом и шалевой застежкой на изящной шее (что обеспечил зачес волос на затылок, под красный коралловый гребень), яркий макияж, а также очень высокие каблуки придали баронессе вид фатальной аристократической обольстительницы.

— Признаться я думал, что слова о ваших многочисленных поклонниках в недавнем прошлом — обычное преувеличение, — прочувственно сказал кавалер. — Но теперь понимаю, что так все и было. Вы великолепны и неподражаемы, Иветта.

— Благодарю вас, кавалер. Я так давно не слышала комплиментов в свой адрес…

— Я уверен, что они будут сыпаться со всех сторон при каждом вашем появлении на публике, — но при одном условии…

— Каком же?

— Вы должны просто ходить меж мужчинами, смотреть на них испытующе и улыбаться, — ни слова не говоря.

— Так и думала, что вы это скажете! — воскликнула баронесса. — Ибо все мужчины ищут единственный тип женщин — молчаливых улыбчивых дурочек!

— Дурочек? Упаси бог! Но немногословные умные женщины, конечно, предпочтительнее говорливых. Впрочем, я об этом уже говорил.

— Если б о моей болтливости сказал кто-то другой, он моментально бы о своем совете пожалел. Однако из уст идеального мужчины могут исходить только перлы, над которыми я буду очень думать. А теперь приступим все-таки к ужину, приготовленным моей кухаркой, но меню, естественно, составляла я. На мне же был и подбор вин. Для начала хочу предложить вам полдюжины устриц в сочетании с фужером ледяного пузыристого брю.

— Опасное начало. Это ведь сочетание двух афродизиаков — я не ошибаюсь?

— В общем да. Но в том-то и загадка: сможем ли мы противостоять под таким давлением искусу?

— Вот я дурак: надеялся, что меня ждет просто вкусный ужин без затей…

— Просто бывает у простушек, кавалер. Мы, аристократки, существуем именно для того, чтобы расцветить многообразными красками этот мир, сделать его сложнее и потому интереснее. И вот простое соитие мужчины и женщины мы усложняем флиртом, включающим иносказания, недомолвки, капризы, выразительные взгляды, прикосновения украдкой, внезапные поцелуйчики и еще многие-многие предварительные нежности и трепетные фривольности. Вы ведь тоже через это неоднократно проходили, Серж?

— Проходил, но, представьте, преимущественно с девами простого происхождения. Видимо, они наслушались об аристократических нравах и мурыжили нас по полной программе, оттягивая соитие до невыносимых сроков.

— Н-да? Это жестоко. Наши сроки обычно необременительны для кавалеров — если только флирт происходит не с целью поводить за нос какого-нибудь несимпатичного зазнайку… Так они пикировались и развлекались, поглощая, тем не менее, одно кушанье за другим под бокалы соответствующих вин и незаметно опьянели. Речи баронессы стали все чаще переходить за грань нравственности, да и кавалер принялся вворачивать в беседу один пикантный анекдот за другим. Иветта откликалась на эти неслыханные здесь изобретения человеческого ума заливистым хохотком и аплодисментами и вдруг подбежала к нему, вспорхнула на колени, обняла за шею и стала покрывать поцелуйчиками лицо, восклицая:

— Я не могу более спокойно слушать! Мне хочется вас тормошить, тискать и обвивать руками и ногами! Тут кавалер спохватился и попытался пойти на попятную, говоря:

— Это тот самый искус, ваша светлость, который мы обязались преодолеть. Тормозим!

— К черту обязательства! Настал момент истины: либо я вам, в самом деле, нравлюсь, и тогда мы пустимся по волнам любовных фантазий, либо вы меня оттолкнете, сделав несчастнейшей из женщин! «Вот ты и попал в капкан, голубчик, — констатировал попаданец. — Вздумал ограничиться флиртом! Что ж, сиятельная Светозара, пожалуйте в компанию к отодвинутой Заряне. Меа кульпа…».