Александр Курзанцев - Командир поневоле [СИ]

— Вы разговаривали с дочерью по поводу наследования?

— Да, — скупо кивнул Харвинус, — несколько раз. И она всё понимает, она у меня девочка вовсе не глупая, но есть одно препятствие.

— Какое? — спросил я, уже догадываясь, что Вайнштейн ответит.

— Вы, — повернувшись ко мне всем телом, коротко и твёрдо произнёс мужчина.

Снизу раздались визгливые крики какой-то женщины, распекавшей парочку нерадивых слуг, ведомая конюхом лошадь тут же шарахнулась в сторону, толкая зазевавшегося стражника, обронившего алебарду и свалившегося в лохань с водой.

К женским крикам немедленно добавился бас разозлённого стражника, выбравшегося из лохани и ржание упирающегося всеми копытами коня, которого конюх никак не мог завести в конюшню.

Не обращая внимания на поднявшийся во дворе ор, граф продолжал сверлить меня взглядом и, отлипнув от балюстрады, я развернулся к нему тоже, встречаясь глазами.

— И вы подумываете, как от этого препятствия избавиться?

Хмыкнув, Харвинус отвёл взгляд, хлопнул пару раз ладонью по перилам, словно раздумывая, что ответить, затем произнёс, — Если бы это было так просто. Я кое-что выяснил о вас, Павел Алексеевич, так ведь уважительно обращаются в вашем мире?

Я продолжал молча стоять и слушать. Непосредственной угрозой от Вайнштейна не веяло, так, ощущался лёгкий дискомфорт, но и только.

— Некоторые слухи о вас весьма противоречивы, некоторые слишком фантастичны и невероятны, чтобы быть правдой, но в чем сходились все, кто что-то знал о вас — что вы крайне неудобный противник. К тому же инквизитор. Что, вкупе с предыдущим, делает шансы на успех и вовсе призрачными. Нет, — спохватился мужчина, криво ухмыльнулся, — если бы я хотел вас убить, я бы нашел способ. Пусть пришлось бы изрядно потратиться и не один месяц готовиться. Вот только почти невозможно будет скрыть все следы и ваши коллеги, рано или поздно, меня бы нашли…

— Как минимум, лишение титула и изгнание, как максимум — смертная казнь, — договорил я за него, — про участь ближайших родственников можно не говорить, всё-равно ничего хорошего.

Вайнштейн невесело кивнул и вновь замолчал. Меж тем склока внизу начала приобретать уже какой-то эпический масштаб и граф, потеряв последнее терпение, опасно перегнулся через перила и зло заорал, — Да заткнитесь вы уже!

Авторитет среди дворни он, похоже, имел непререкаемый, потому что мгновенно всё стихло и даже упрямая коняга, я успел это увидеть, пулей залетела в конюшню, проволочив по булыжникам вцепившегося в поводья и не удержавшегося на ногах конюха.

Посмотрев на меня вновь, Харвинус, внезапно, куда подевался командирский тон, чуть надтреснутым и глухим голосом произнёс, — А Эльза упёрлась, люблю, говорит, только своего сеньора и ни за кого другого замуж не пойду.

Тут уже пришлось стыдливо опускать взгляд в пол мне. Отношение ко мне девчонок, всех, не только Эльзы, особой тайной не было, в конце-концов, у нас сильная магическая вассальная связь, а это не шутки. Но жениться… Опять же, я один, а их пять. Выбирать кого-то и обижать остальных я не хотел. Да и как выбирать? Кого люблю больше чем остальных? А люблю ли вообще? Чёрт, да я даже в собственных чувствах к ним толком разобраться не мог. Что я знал точно, они все мне были очень близки, были как родные.

И что мне ответить графу?

— Брак со мной, — хмуро произнёс я, так и не разобравшись до конца, даже в самом себе, — вашу проблему не решит, я инквизитор, я не имею права становиться лендлордом и получать какие-либо титулы. Став моей женой, Эльза тоже потеряет право называться графиней.

— Я знаю, — буркнул Харвинус, — но не ваш ребёнок.

— Что?

— Если у вас появится ребёнок, и я буду ещё жив, — мужчина вновь взглянул мне в глаза, — то линия наследования как и титул, перейдёт к нему.

Ребёнок… О чем я меньше всего сейчас думал, в преддверии готовой вот-вот начаться войны, так это дети. Видимо что-то отразилось в моём взгляде, что Вайнштейн разом осунулся и посмурнел.

Пару раз стукнув по перилам сжавшимся кулаком, он добавил, — Мы с женой не молоды. У неё дара нет, у меня не самый сильный, едва смог получить второй ранг, и когда нас скосит какая-нибудь болезнь, известно только старым богам. — Он обвел рукой панораму открывающегося с балкона вида, — Я не хочу, чтобы вот это всё, выстраданное мною для своей семьи за долгие годы безупречной службы Императору, вновь стало ничейным, чтобы родовое древо графов Вайнштейнов завяло не успев толком проклюнуться. Павел, — граф придвинулся почти вплотную, — я прошу вас, если вы сами не готовы, то как сеньор, вы можете Эльзе приказать выйти за подходящего дворянина. Властью данной ею магической клятвы. Она не сможет ослушаться.

— Она возненавидит меня, — тихо произнёс я, — а затем вас, когда узнает правду.

— Пускай, зато она будет графиней, жить в родовом замке где родилась и выросла и где поколение за поколением будут рождаться мои потомки.

За тот моральный выбор, перед которым меня ставил чёртов граф, я был готов его придушить прямо здесь. Похоже ему не только рассказывали какой я противник, ещё и шепнули на что можно попытаться надавить. Иногда я начинал ненавидеть себя, за то, что не могу как иные, спокойно проходить мимо разбитых человеческих судеб, либо самому разбивать их, бесстрастно и отстранённо, ведомый какой-нибудь высшей справедливостью.

Выбор. Проклятый выбор.

— Я… подумаю, — через силу, зажмурившись и сжав до хруста кулаки, выдавил я.

— Я прошу только об одном, — произнёс напоследок печально Вайнштейн, — пожалуйста, подумайте, в первую очередь, о Эльзе, о том, как будет лучше ей.

Резко развернувшись, не прощаясь, граф скрылся в дверном проёме, оставляя меня наедине с нелёгкими думами.

Заведя руки за спину и склонив голову, я долгую минуту стоял, хмуро разглядывая носок выставленного вперёд сапога, затем посмотрел на чуть приоткрытое окно справа от балкона, за которым мне почудилось какое-то шевеление. Стремительно забежав обратно внутрь башни, я поискал дверь в помещение сбоку и рванув её на себя, нос к носу столкнулся с испуганно замершими девчонками. Всеми пятью, включая бледную, с покрасневшими глазами Эльзу.

Остатки блюда с жареной птицей стояли тут же и, судя по горке костей, и паре пустых винных бутылок, мои вассалки находились здесь довольно давно.

Осмотрев всю пятёрку тяжёлым взглядом, я зашёл внутрь, плотно захлопывая дверь за собой. Спросил, стараясь чтобы голос звучал бесстрастно, — Ну что, всё слышали?

Сначала Отришия, затем и все остальные опустив глаза, стыдливо кивнули.

Устало вздохнув, я подошел к остаткам еды на столе, взяв за горло третью, початую бутылку, раскрутил, залпом влил в себя. Найдя не до конца обгрызенную косточку, дообглодал, бросив на блюдо к остальным, уселся на отставленный стул, спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, — Ну и что будем делать?