Джеральд Бром - Косиног. История о колдовстве [litres]

Мамунаппехт отпрянул прочь. Взгляд его исполнился ужаса пополам с оторопью.

– Нет!

С бешено бьющимся сердцем Самсон поднялся на ноги, набрал полную грудь воздуха, испустил долгий утробный рык и устремил взгляд на шамана.

– Я – и заботливый пастырь, и погубитель. Я – сама жизнь и сама смерть!

Шаман сунул руку в мешочек, подвешенный к поясу, бросил Самсону в лицо пригоршню желтого порошка, обрушил на Самсона целый шквал не слишком-то внятных выкриков, принялся чертить пальцем в воздухе какие-то знаки.

Порошок оказался неожиданно едким. Невольно отпрыгнув назад, Самсон врезался спиной в стену. Все вокруг будто туманом заволокло, а едва в глазах прояснилось, Самсон увидел шамана, ловко карабкающегося вверх по стене. Руки и ноги Мамунаппехта словно раздвоились, треснули вдоль, обернувшись четырьмя парами паучьих лап, к паре глаз прибавилось еще две. Разразившись громким квохчущим хохотом, шаман проворно влез на стену и засеменил прочь по потолку.

Самсон поднял взгляд, стараясь не потерять его из виду, но голова закружилась так, что он чудом не рухнул в костер. Удар со спины – и затылок пронзила резкая боль.

Шаман вновь дико, глумливо захохотал.

Обернувшись на хохот, Самсон, наконец, отыскал противника взглядом. В руке Мамунаппехт держал коротенькое копьецо с черным, клейким на вид острием. Самсон потянулся к шаману, но не устоял на ногах и упал в огонь, а едва выкатился из пламени, шаман снова ткнул его копьецом, глубоко вогнав острие в бок. От боли Самсон застонал, ослабшие колени его подогнулись, и он грузно привалился к стене, замер среди масок и черепов. Хохот шамана отдался в голове гулким эхом.

– Маски! – крикнул кто-то поблизости. – Маски ломай!

Не сразу узнав голос Леса, Самсон в недоумении оглядел ряды черепов.

– Разбей черепа! – отчаянно завопил Лес.

Самсон наотмашь ударил сжатой в кулак ладонью по первой попавшейся маске. Череп под маской разлетелся в куски, словно яичная скорлупа, выпустив наружу облачко черного дыма. С жалобным стоном дымок потянулся кверху, рассеялся под потолком, но прежде Самсон успел мельком увидеть в облачке дыма лицо – лицо одного из диких.

Хохот шамана разом утих.

– Нет! – завопил Мамунаппехт.

Однако Самсон, не тратя времени даром, одним махом расшиб еще четыре черепа. Перед глазами и в голове сразу же чуточку прояснилось.

Мамунаппехт, стиснув виски ладонями, пронзительно завизжал.

Поднявшись, Самсон принялся крушить черепа один за другим – все, до каких ни дотянется, и с каждым новым ударом ослабшие ноги крепли.

Мамунаппехт рванулся к Самсону, целя в него копьецом, но на сей раз былое проворство ему изменило, и Самсон сумел отвести удар. Оттолкнув от себя шамана, он двинулся вдоль стены, расшибая вдребезги все черепа, что попадутся под руку, дюжину за дюжиной, и с каждым разбитым черепом чувствовал, как проясняются мысли, как к нему возвращаются силы.

Испустив протяжный, жалобный стон, шаман соскользнул вниз со стены и мешком рухнул наземь возле костра. Мало-помалу его восемь лап вновь приняли прежний, обычный вид. Вдобавок, с каждой новой разбитой маской шаман старел, старел на глазах, в считаные минуты лишился волос и зубов, руки и ноги его истончились, как палки, густо покрывшаяся морщинами кожа посерела, иссохла, будто пергамент.

Едва Самсон разнес вдребезги последнюю из масок, шаман с негромким, сдавленным стоном рассыпался, обернулся кучкой костей и праха.

Самсон выпрямился во весь рост. Сердце в груди билось мощно и ровно; боль, пауки, терзания исчезли, не оставив следа ни в голове, ни в душе. Оглядевшись, он увидел Леса, распростертого на полу, в темной луже собственной крови. Припав рядом с ним на колено, Самсон погладил опоссума по плечу.

Лес поднял на него взгляд.

– А из тебя еще может выйти неплохой дьявол, – оскалив зубы в улыбке, сказал он, а после крохотные искорки в его глазах угасли, и неугомонный опоссум замер, затих.

В подпрыгивающем мешке у костра приглушенно заскулили. Самсон, подтащив мешок ближе, развязал стянутую узлом горловину, и из мешка кубарем выкатились наружу Небо с Ручьем. Увидев Леса, оба поспешили к нему, принялись будить друга, но Лес никак не просыпался. Лес спал вечным сном.

Подхватив тельце Леса на руки, Самсон вынес его из пещеры. Небо с Ручьем последовали за ним.

По ночному небу плыли полупрозрачные легкие облака, восходящая луна заливала окрестные земли неярким дымчатым светом.

Взобравшись на огромную глыбу камня, возвышавшуюся над долиной, Самсон уложил тело Леса на ее вершину, окинул взглядом деревню далеко внизу, запрокинул голову и протяжно завыл. Неотвязный, проникающий в самую душу, его вой эхом разнесся от склона до склона.

В дверях хижин на дне долины замелькали лица перепуганных насмерть людей. Самсон улыбнулся.

– Я – и заботливый пастырь, и погубитель. Я – сама жизнь и сама смерть.

Висящая вниз головой, Абита не спала и не бодрствовала, но пребывала где-то меж сном и явью, то погружаясь во тьму забытья, то вновь возвращаясь к жизни.

Откуда-то издали донесся раскат грома.

В надежде на ливень, хоть на какое-то избавление от духоты и жары, Абита открыла глаза. День снова сменился ночью; кораль озаряло пламя зажженных стражами факелов.

Сглотнуть Абите, как она ни старалась, не удалось – слишком уж сильно распухли язык и горло. Дышалось тоже с трудом, а проще сказать, Абита медленно задыхалась. Голова раскалывалась, отекшие лоб и щеки невыносимо ныли под напором прихлынувшей крови; одна радость: туго стянутые веревками руки и ноги давно уж не чувствовали ничего. Текущая из носу кровь заливала глаза, отчего все вокруг словно окутала багряная дымка. Из конюшен слышались голоса стражников. Некоторых Абита даже могла разглядеть, а остальные, похоже, улеглись спать. Все это – конюшни, факелы, кораль – то меркло во мраке, то возникало перед глазами вновь.

Вдруг что-то, пронесшись мимо, мягко, словно перышко, коснулось щеки, и на ближайший столб в изгороди опустилась черная птица… черный ворон с лицом ребенка.

– Небо, – прошептала Абита… вернее, попробовала прошептать, да только из пересохшего, вспухшего горла не вырвалось даже хрипа.

Однако Небо, словно услышав ее, добродушно, радостно улыбнулся и закивал головой.

«Самсон? – подумала Абита. – Самсон здесь?»

В глазах помутилось, потемнело, а к тому времени, как Абита снова пришла в себя, ворон исчез. Может быть, он ей попросту примерещился?

Как бы там ни было, вместо ворона поблизости появился кто-то еще – темный, огромного роста, лица толком не разглядеть…