Джеральд Бром - Косиног. История о колдовстве [litres]

– Прирастая в числе, процветая, – продолжал Лес, – люди возжелали большего… как всегда. Им, тварям подлым и алчным, сколько ни дай, все мало.

Однако Самсон видел вокруг лишь растущие по всей земле деревушки, людей, расселяющихся за пределами леса, борющихся за жизнь подобно прочим живым созданиям.

– Я никакой подлости в них не вижу. Они попросту ищут, отвоевывают себе место под солнцем.

– Это еще не все.

Перед мысленным взором возник горящий огнем олень из лозы, и люди с раскрашенными, как у шамана, Мамунаппехта, лицами, и сам Мамунаппехт, хохочущий в вышине, стоя на вершине утеса.

Позади, за спиной, зарычали заточенные в черепе демоны.

– Хватит. Не надо. Я видел довольно. Я…

– Взгляни в лицо правде, Отец! – рявкнул Лес. – Пронюхав о силе, заключенной в Паупау, Мамунаппехт возжелал заполучить его плоды. Но на его пути стоял ты, и потому он дал людям отведать вкус волшебства, показал им, какие дивные вещи можно создать с его помощью, какие можно творить чудеса. Однако людям… – Осекшись, Лес сморщился в отвращении. – Однако людям, как Мамунаппехт и рассчитывал, этого показалось мало. Тогда он рассказал им о волшебстве в нашей крови, и люди ополчились на нас!

– Не может быть. Не верю.

– Теперь ты сам хозяин собственной памяти, так сам и смотри. Посмотри, убедись. У людей имелся огонь, ловушки, оружие – где нам, диким, было с ними тягаться?

И Самсон увидел, как обезумевшие люди с раскрашенными лицами без жалости, без пощады охотятся на дикий люд с сетями, как пойманных диких сажают по клеткам, как из их мертвых тел до капли выцеживают бесценную кровь… Едва увидев все это, он в ужасе отвел взгляд, но разве от собственной памяти отвернешься?

Демоны под маской заволновались сильнее прежнего.

– Дьяволы! Дьяволы… всюду, везде! – вскрикнул Самсон.

– Нет, не везде. Ты, ты, Отец. Ты вовсе не дьявол. Взгляни, посмотри, что я сделал с тобой той ночью!

Миг – и Самсон очутился у подножья великого Паупау. Кроваво-алые листья мерцали в сиянии полной луны. Вокруг древа, вокруг него самого пели, плясали, резвились сотни и сотни диких. Ноздри защекотал запах крови. Дикий люд, рассекая жилы, собирал пролитую кровь в огромную чашу. Наконец вперед выступил Лес, забрызганный алым от носа до кончика хвоста. Разрезав напополам девять принесенных с собою плодов Паупау, опоссум выжал в чашу их кровавый сок, смешал его с кровью диких. Едва Лес поднес чашу Самсону, призывая его выпить снадобье, вокруг поднялся буйный ветер.

– Пей! Пей! Пей! – хором затянул дикий люд.

Под их напев, под вой ветра в ушах Самсон припал к чаше губами. Кровь опалила горло огнем.

– Наше зелье должно было придать тебе сил перед боем с демоном, Мамунаппехтом, дабы прогнать его прочь и спасти великое древо. Так я сказал тебе в ту ночь. Но сказал не всю правду.

И Самсон снова увидел горящее, как и показывал ему шаман, изваяние из лозы. Густая пелена дыма содрогалась от жутких воплей. В ноздри опять шибануло запахом крови, повсюду вокруг лежали сотни изувеченных трупов – мужчин, женщин, детей, а лица живых, разбегавшихся от него – от него! – без оглядки, искажали гримасы ни с чем не сравнимого ужаса.

– Нет, – застонал Самсон. – Нет!

Его стон подхватили заточенные в черепе демоны.

Но Лес покачал головой.

– А теперь я должен рассказать о том, что случилось той ночью – о чарах, ввергших тебя в исступление. Да, вроде бы вышло это нечаянно. Вроде бы я ничего такого не замышлял. Долгое время я снова и снова убеждал себя в этом и верил себе, но теперь понимаю, что я… что все мы, весь дикий люд, исполненные ненависти и жажды мщения, вложили свою ненависть в зелье… и отравили ею тебя. Ты был владыкой леса, хранителем равновесия, а то, что мы сделали, оказалось так противно твоей природе, противно самой Матери Земле, что душа твоя разорвалась надвое.

Умолкнув, Лес устремил взгляд куда-то вдаль.

– Мы дорого заплатили за свое преступление, – вздохнув, сказал он. – Все заплатили, до одного, однако дороже всех оно обошлось тебе.

И тут Самсону вдруг показалось, будто он действительно там, лежит на земле среди пылающих хижин и изувеченных трупов, в клубах едкого дыма, а вопли людей несутся со всех сторон. Попытка подняться на ноги завершилась ничем. Голова словно раскалывалась надвое, сердце стучало гулко, как барабан. Снова и снова пробовал он подняться, однако второе «я» не уступало, противилось этому что было сил. Казалось, оба Самсона сцепились в борьбе за власть над общим телом, но взять верх над противником не удавалось ни одному, и, наконец, обессилевший, Самсон сдался, обмяк, еле переводя дух. Некто, с головы до ног закутанный в плащ, остановился рядом, склонился над ним, насмешливо хмыкнул, откинул назад капюшон, явив взгляду размалеванное лицо, рассеченное темными шрамами от лба к подбородку.

– Мамунаппехт, – прошептал Самсон.

Видение померкло.

– Да. Вот кто истинный демон, – зло сплюнув, подтвердил Лес. – В тени прятался, выжидал, пока не придет его время.

– Сон… он принес сон. Сон и покой… убежище… пауков…

Стоило помянуть их, пауки показались на глаза снова.

– Сон… верните… верните…

– Не смей! – звучно хлопнув по черепу, заорал Лес. – Разве тебе не любопытно, как твоя собственная голова оказалась здесь, на стене? Как великое древо Паупау превратилось в жалкую груду головешек?

– Нет, – прошептал Самсон. – Больше нет…

– Однако ж знай! Знай все как есть! Наложив на тебя чары, Мамунаппехт отрубил тебе голову – вот эту самую голову, а тело сжег. Твой череп здесь, на стене, тому доказательство! Убрав тебя с дороги, он явился к великому древу, по душу Паупау, по наши души. Вокруг древа собрался весь дикий люд. Там мы и дали ему последний бой, и сполна заплатили за совершенное злодеяние, за грех перед тобой и Матерью Землей: ведь против Мамунаппехта с его озверевшими выучениками нам было не устоять. Нас истребили почти без остатка! – выкрикнул Лес и разом утратил весь пыл. – Но древо ему не досталось, нет. Такого Мать Земля не допустила бы ни за что. Небеса разразились воем, грянул гром, и молния ударила в древо, воспламенив его ствол… спалив Паупау дотла, – закончил Лес, не скрывая слез. – Так Мать Земля и отняла у нас Паупау. У всех у нас отняла.

Самсон застонал, и его стону вторили заключенные в черепе демоны.

– Отец, настало время…

Со стороны входа в пещеру донесся стук.

Лес оглянулся на шум и вновь устремил взгляд на Самсона. На лице его отразилось отчаяние.

– Отец! Яма, глаз, помнишь? – зачастил он. – Теперь я понимаю, что случилось, когда мы вернули тебя! Понимаю, в чем причина всех твоих мук! В ту давнюю-давнюю ночь наше зелье, волшебство нашей крови, раскололо надвое твою душу, а потому проснулся ты там, в яме, не целиком. Часть твоей сути осталась здесь, в этом черепе, – пояснил Лес, дважды стукнув по черепу когтем и снова с тревогой взглянув в сторону выхода. – Как тут душе с сердцем сойтись вместе и исцелиться? Послушай меня, пойми. Пойми: сейчас ты заключен здесь, в этом черепе, весь, весь до кусочка!