Джеральд Бром - Косиног. История о колдовстве [litres]

Судья зашагал взад-вперед, из стороны в сторону, и с каждым шагом его тревога заметно росла.

Изнемогая под тяжестью огромных камней, Сара судорожно, жадно, точно выброшенная на берег рыба, хватала воздух полуоткрытым ртом. Губы ее дрожали, лицо посинело, глаза жутко выпучились, левый налился ярко-алым, по щекам текли кровавые слезы.

«Кто-нибудь, ради всего святого, остановите этот ужас», – подумала Абита.

Отвернувшись от Сары, она обвела взглядом толпу за изгородью в надежде отыскать хоть на одном лице возмущение, желание покончить с бесцельной, бессмысленной пыткой. Да, кое-кто из зевак плакал, но большинство взирало на казнь сурово, невозмутимо, и лица их лучились сознанием собственной праведности. Разумеется, в глазах некоторых, вроде Анселя с Гуди Диббл, поблескивали искорки затаенного злорадства, однако все прочие едва ли не благоговейно, едва ли не в священном восторге, словно перед очами самого Бога, прижав руки к груди, устремив взгляд к своду небес, шевелили губами в безмолвном единении с Господом, со Спасителем… Да, да, все они искренне, от всего сердца верили, что творят дело, угодное Господу! Эти-то люди и внушали Абите куда больший ужас, чем те, в чьих глазах мерцал кровожадный огонь. В конце концов, кровожадность, жестокость можно обличить, выйти с нею бой, а вот такая непоколебимая убежденность в том, что творимое людьми зло есть добро, богоугодное дело… Как? Как одолеть столь мрачную, столь ужасающую веру в собственную правоту?

И вдруг невдалеке от ворот началась какая-то сумятица.

– Дайте пройти! Дайте пройти!!!

Пробившись сквозь толпу, растолкав всех, пытавшихся остановить ее, в кораль вбежала девчонка… Марта.

– Мама! – отчаянно закричала она. – Ох, мама, хватит, хватит!

Подбежав к Саре, Марта рухнула рядом с матерью на колени.

Капитан Мур шагнул было к ней, собираясь вмешаться, однако судья жестом остановил его и отрицательно покачал головой.

Марта крепко сжала в ладонях щеки матери.

– Мама, пожалуйста, прошу тебя, хватит! Довольно! Прекрати все это! Прекрати!!!

Но Сара, покачав головой, еле слышно шепнула что-то в ответ.

– Нет, можешь! – крикнула Марта. По щекам ее ручьем текли слезы. – Должна! Отец от всего этого ума лишился… я осталась одна. Не оставляй меня! Пожалуйста, прошу тебя! Я люблю тебя… – Осекшись, девочка шумно всхлипнула. – Я… я люблю тебя мама!

Сара, повернув голову, окинула дочь долгим взглядом и прошептала что-то еще.

– Она говорит «да»! – воскликнула Марта. – Она согласна признаться! Уберите камни, иначе ей слова не выговорить! Скорей же! Скорей!!!

Помощники из толпы вопросительно взглянули на судью.

Судья просиял.

– Да, вы, там… уберите камни! Живее!

Отобранные капитаном бросились к Саре, осторожно откатили камни в сторону, и Сара наконец-то смогла вздохнуть полной грудью.

Судья Уотсон опустился на колени, склонился над Сарой. Лицо его озарилось надеждой.

– Итак, Сара Картер… признаете ли вы справедливость обвинений, предъявленных вам сего дня?

Сара, сделав еще несколько жадных, глубоких вдохов, неудержимо закашлялась.

– Да, – всхлипнув, пролепетала она. – Прости меня, Боже… признаю.

Глаза судьи, вскочившего на ноги, вспыхнули победным огнем.

– Сделано!

Освобожденная и от двери, Сара съежилась, сжалась в комок, вновь сипло, с надрывом, закашлялась.

Происходящее просто не укладывалось в голове. Фанатики, сломившие волю искренне верующей, благочестивой Сары… все это отчего-то казалось Абите преступлением куда страшнее виселицы, уготованной ей самой.

– Ох, Сара… что же они с тобой сотворили?

– Ныне Господь восторжествовал! – едва не приплясывая на месте, объявил судья Уотсон. – Все вы – свидетели великой победы над Сатаной!

Подойдя к Абите, он плюнул ей в лицо.

– Угодишь в Преисподнюю, не забудь рассказать Люциферу, как добрые жители Саттона в сей знаменательный день пресекли его коварные умыслы!

На плечах Абиты сомкнулись мозолистые руки Нортона с Гарретом. Повинуясь кивку судьи, стражники отволокли ее к огромному дубу у дальнего края кораля. Здесь Гаррет пинком в спину сбил ее с ног, прижал к земле тяжелым кованым сапогом, а Нортон притянул руки жертвы к туловищу так, что веревки глубоко впились в тело. Затем ей поверх юбки, от бедер до лодыжек, связали и ноги, затянув путы едва не до хруста костей, еще одной веревкой захлестнули щиколотки, а свободный конец перебросили через толстую нижнюю ветвь. Покончив с этим, стражники неспешно потянули веревку и подняли Абиту кверху, вниз головой.

Абиту закружило, закачало из стороны в сторону, весь мир вокруг перевернулся вверх дном, подернулся рябью, лицо отяжелело под напором крови, прихлынувшей к голове. Как только взгляд прояснился, перед глазами кружащейся в воздухе Абиты замелькали лица зевак, по-прежнему исполненные благоговения, сознания собственной правоты – правоты людей, вершащих богоугодное дело.

Тем временем капитан Мур, заковав Сару в кандалы, повел ее за собой. Мысли Абиты путались, боль, гнев и страх смерти туманили голову, но в эту минуту она с необычайной остротой почувствовала, что Сара предала ее, бросила, что все вокруг от нее отреклись.

«Самсон, где же ты?»

Веревка все глубже, больнее впивалась в лодыжки, кровь, распиравшая голову, стучала в висках в такт биению сердца, и Абита прокляла всех вокруг.

– Он придет! – закричала она. – Непременно придет! Дьявол придет за всеми, за каждым из вас!

Клок мрака в бескрайней тьме – тьме, ведомой только мертвым.

Шепот…

Еще шепот…

Еще… только слов никак не разобрать.

– Не слышу… и слушать тебя не желаю.

Шепот сделался четче, разборчивее, зазвучал, будто издали, однако настойчивей прежнего:

– Ты должен проснуться .

– Не стану я просыпаться… хватит с меня. Никогда больше не стану. Сгинь. Отвяжись.

– Отец, ты должен проснуться .

– Нет. Я мертв. Мертв, и мертвым останусь.

– Твою драгоценную Абиту схватили .

– Нет… нет, хватит. Хватит с меня.

– Абита погибнет. И все твои дети погибнут, если ты не соизволишь проснуться… немедля!

Имя… Как ни старался он выкинуть это имя из головы, оно жалило хуже ножа.

– Абита?

– Худо зверушке твоей, ох, как худо! Криком кричит, тебя зовет. Не слышишь разве? Прислушайся .

Подняв веки, клок мрака увидел перед собой пару искорок, огоньков, парящих во тьме, двинулся к ним, выглянул наружу сквозь пустые глазницы огромного черепа. Взгляду его открылась пещера, освещенная небольшим костерком, сплошь увешанные масками стены… Все это казалось очень, очень знакомым. Накрытый волной раскаяния, охваченный болью, мучительным чувством вины, он вздрогнул и подался назад, в темноту, в сладкие, нежные объятия пауков.