Сергей Вылегжанин - Аномальная жертва [СИ]

— Не надо. — Уверенно схватил он меня за рукав. — Он сын старосты, а тот барону может пожалиться.

Эта немного неуверенная фраза как будто сбросила с меня красную пелену. Что это со мной? Я же второй раз чуть не убил этого дурака! Похоже, проблема накативших чужих воспоминаний гораздо серьёзнее, чем предполагал раньше.

— Не люблю, когда мне врут. — Буркнул я в ответ, еще раз пиная, но уже так, только обозначая удар. — А ты его зря защищаешь. Такой не оценит. Говорит, что нет монет, а сам звякает серебром!

Теперь и я, как заправский местный, мог определить монеты на слух.

Спасенный предводитель гопников тихонько подвывал, держась за голову. Как ни странно, я ему ничего не разбил до крови, хотя сотрясение от первого пинка он точно должен был заработать.

Обернулся к двум другим из шайки. Мне было неловко за свою внезапную вспышку ярости, но показывать это другим я не собирался.

— Эй, умники! Монеты есть?

Те переглянулись и нехотя достали кошели. Боясь ко мне приближаться, оба бросили мешочки в мою сторону, а я решил, что урок надо довести до конца.

— Чего это Вы мне, как собаке кость кидаете? Подняли и отдали мне лично в руки! — И видя, как они снова переглядываются в нерешительности, рявкнул. — Быстро, пока я снова не разозлился!

Подошли, подняли кошельки. Я ожидал, что они нападут, расстояние было идеальным, так что приготовился. Но нет, подняли и протянули мне. Оба. А вот я в такой ситуации точно бы напал. И я старый, и я новый. Получается, они только со слабыми герои.

Моя досада, что отпинал главного гопника, тут же улетучилась. Наоборот, я бы с удовольствием наподдал и этим двоим шакалам.

— У этого снимите кошель и отдайте мне. — Коротко скомандовал подошедшим. — Слышали же сами, что у него денег нет, значит это мои.

Новое переглядывание, но не один из них не решился на такое. Понятно, это я перегнул немного.

— Эй, ты там как, живой? — Избитый тем временем перестал стонать и хмуро смотрел на сцену. Живучий попался. Была бы с собой неперсональная лечилка, подлечил бы. Наверное. Но ему не повезло. — Твои друзья отказываются тебе помочь, так что придётся самому. Монеты мои верни! Да вставай уже, нечего притворяться. Я не так и сильно бил.

На самом деле отхаживал я его со всей дури, но парень оказался по-крестьянски крепким. Теперь вспоминается, что меня самого пинали и похлеще, наверное, потому и сорвался.

Тот сел, даже не покряхтев для театральности, отвязал кошель. Задумался, и, видимо, не рискнув кинуть, протянул мне.

— Видишь, как важно в нашей жизни уметь договариваться. — Монеты я взял, снял со спины мешок и кинул в него все три кошеля. — Я благодарю вас всех за столь своевременную финансовую помощь, но мне пора. — Повернулся к спасенному. — Пошли, проводишь меня.

Дорогу до деревни я и так знал, но надо парня избавить от этого общества. Потому и не хотел вмешиваться с самого начала, хорошо представляя последствия.

Но всё равно вмешался. То, что парень за них заступился, эти типы вряд ли способны оценить. А значит, могли оторваться на нём после моего ухода.

Знаю я таких.

— Как тебя зовут? — Мы отошли вглубь леса метров на двести, когда парень занервничал. Похоже, быть моим провожатым ему совсем не хотелось.

— Ситочком кличут. — Буркнул тот с небольшим напрягом в голосе.

Ситочкой зовут небольшую местную птичку. Имя явно намекало, что парень или единственный ребенок, или младший. Птица очень не любила конкурентов из других птиц, и так называли одиночек по жизни.

Пацан снова немного покосился в сторону, словно что-то услышал. Это заставило и меня прислушаться.

Похоже, за нами сбоку кто-то пробирается. Пробирается тихо, потому я и не услышал сразу. На подъёме от победы над «старыми врагами», расслабился, что совсем глупо. Амулет против стрел — не панацея. Да и от ножа в затылок не спасёт ни амулет, ни моё непробиваемое нижнее бельё.

— Эй, кто там? Выходи давай, перестань прятаться! — Слух у меня, конечно, не такой, как был у Цетона в шпаге, но определить направление, откуда шёл звук, хватило.

Преследователь затих, и я решил сам пойти в ту сторону. Точное место не понял, но это и не понадобилось. Внезапно из-за одного дерева выскочила девочка и пустилась наутёк. Рванул следом, и буквально шагов через десять, легко её догнал.

— А ну, кто такая? — Спросил я грозно, удерживая беглянку за плечо. — Зачем за мной следишь?

— Это моя сеструха, Кейа. — Мой невольный провожатый тоже оказался рядом, и схватил меня за вторую руку в районе локтя. — Она боялась, что ты мне что-то сделаешь.

А Кейа — это другая местная птичка. Очень пушистая, но безголосая. Обычно птицы хоть какие-то звуки издают, а вот эта не имела голоса вообще.

В первый раз слышу, чтобы так назвали человека, тем более, девочку. Они же всегда болтушки. Да и на пушистый комок она не похожа, вон какая тощая. Может, просто немая?

— И чем бы она тебе помогла в этом случае? — Спросил я, демонстративно и насмешливо оглядывая эту пигалицу. — Напугала бы меня своим грозным видом?

Девочка действительно пыталась сделать строгое лицо, смешно насупив брови. Смотрелось это очень мило, вызвав невольную улыбку.

— Убежала бы и позвала моего отца. — Как-то неуверенно ответил Ситочек. Руку мою он не отпустил.

— Отец, это да. Это серьёзно, точно так. — Парень даже не заметил, как спалился этой фразой. Никакая она ему не сестра, раз позвала бы «его отца». — Что-то не похожа она на твою сестру. Ты мне врёшь? Знаешь, я очень не люблю, когда мне врут.

Девочку я отпустил, и та сделала пару шагов назад.

Вид у этих двоих сильно отличался, особенно в одежде. Я знаю, что бывают семьи, где есть любимчик и «остальные». Но тут разница уж очень сильная. Парень из крепкой крестьянской семьи, это по нему сразу заметно.

А вот девочка из бедняков. Бедность сквозила не только в состоянии одежды, но и во всём остальном. В худой и вытянутой шее, тощих плечах, на которых рубаха из грубой ткани висела, как на вешалке. В сальных волосах, заплетённых в две куцые косички, в юбке, явно доставшиеся ей от кого-то взрослого. Юбка была получше рубахи, но волочилась по земле, хотя местные девочки обычно носили намного короче, чуть ниже колен, свободно показывая голые ноги.

Я помню, что деревенские к наготе детей относятся совершенно наплевательски. Лет до пяти вполне можно увидеть детей в одной рубашке по пояс, а те, что постарше, лет до десяти купаются все вместе и голяком.

На одежде девочки виднелись застарелые дыры, не прикрытые заплатками и не зашитые. Когда как парень щеголял в крепкой рубахе, на которой не было ни одной дырки, только свежая грязь, которая прилипла, пока его по земле катали.