Линн Флевеллинг - Осколки времени [ЛП]

- А чему ещё тебя учит Мастер Теро? – поинтересовался Алек.

- Перетирать пигменты и сушёные травы. И всяким фокусам! Я уже могу зажигать свечку или даже поленья в камине, и могу вскипятить воду в кубке. А на прошлой неделе Мастер Теро научил меня заваривать чай.

- Чрезвычайно полезный навык, - Алек с улыбкой покосился на Теро.

На самом деле у Мики были способности не по годам, и Теро учил его, как управляться с ними, покуда мальчишка не покалечил кого-нибудь. Бывали случаи, когда не обученные дети с врождёнными способностями к магии, не имея наставника, который бы их направил, учиняли настоящие бедствия, и чаще всего таких попросту истребляли. Именно поэтому маги и разъезжали по деревням, выискивая одарённых детишек. А бывало, что гордые родители сами привозили детей в Ореску. Кое-кто, вроде Мики, нашёлся просто по стечению обстоятельств.

В этот момент со стороны компании Серегила раздался взрыв смеха. Глянув туда, Алек увидел, что один из матросов с поклоном протягивает тому обшарпанную лютню.

- Мы все наслышаны о том, что вы замечательно поёте, милорды, - сказал матрос и поклонился теперь и Алеку. – Не окажете ли нам честь, не споёте ли парочку песен?

- Что скажешь, Алек? Отработаем места в каюте?

На рассвете они отплыли к югу, скользя по лазури вод Внутреннего моря, усыпанного пятнышками островов. Ветер дул в корму, и корабль шёл под полными парусами, с бодро реющим на головной мачте королевским стягом Клиа. Корабль покачивало на высоких волнах, превратив прогулки по палубе и приём пищи в настоящее испытание. Большую часть дня Алек с Микамом провалялись в каюте Клиа, играя с ней в кости и в бакши. Теро, найдя укромный уголок возле носового кубрика, обучал Мику рисованию в воздухе простейших фигур при помощи его детской волшебной палочки из полированного дерева.

Серегил же проснулся в то утро с каким-то внутренним беспокойством и потом весь день просто не находил себе места. Он немного поиграл с остальными, потом отправился наверх и принялся мерить шагами палубу. В полдень, взобравшись на нос корабля, втиснулся между парой бочек с водой и, поплотнее закутавшись в плащ, принялся наблюдать за тёмно-синими волнами, перекатывающимися за бортом, высматривая дельфинов или китов. На ярком солнце вода напоминала густые синие чернила. Движение корабля убаюкивало, и он позволил себе задремать.

Массивная дверь из чёрного дуба, вделанная в невероятно высокую каменную стену, показалась ему знакомой. Он уже бывал тут раньше. Сунув руку в зияющую скважину замка, он опять взялся за острые, как бритвы, штифты, пока замок, наконец, не открылся. Когда же он распахнул дверь, то увидел, что проход загорожен каменной стеной.

Он очнулся ото сна, отчаянно хватая ртом воздух, неуклюже стиснутый парой бочек и с туго спеленатыми плащом плечами. Нет, он не смог припомнить, что ему снилось, но его буквально переполняло это странное и невероятно сильное чувство утраты, взявшееся невесть откуда. Несколько матросов, что были поблизости, как-то странно поглядывали на него, и он вдруг осознал, что плачет. В каком-то оцепенении, он отер рукавом слёзы и, наконец, выбрался из этих чёртовых бочек и выпутался из плаща. Неловко улыбнувшись матросам, он поскорее отправился в каюту Клиа. Ему было просто необходимо увидеть Алека!

Вся компания, включая Капитана Лиру, была в сборе. Они хохотали и пили вино. Но стоило Алеку кинуть взгляд на странно замершего в дверях Серегила, улыбка его померкла, сменившись озабоченностью.

- Что это такое с тобой стряслось? – Микам отставил в сторонку свой кубок с вином.

И вскоре уже все взгляды в каюте устремились на Серегила.

- Ничего, - тот вдруг увидел себя в зеркале над шкафом: глаза красные, лицо бледное, на щеках нервные пятна. – Насиделся там на ветру. Алек, можно тебя на минутку?

Алек вышел к нему на трап, ведущий на верхнюю палубу, и прикрыл за собой дверь. И как только щелкнула задвижка, Серегил схватил его, стиснул в неистовых объятьях.

Алек немного постоял, обнимаясь с ним, потом отстранился и заглянул Серегилу в глаза.

- У тебя так колотится сердце. Что-то случилось?

- Кажется, мне снова приснился кошмар, - Серегил судорожно вздохнул. – И я опять ни черта не помню, кроме того, что… вроде бы, что-то приключилось с тобой. Когда я очнулся, то долго не мог прийти в себя.

- Ты меня беспокоишь. Как тогда, когда умер Нисандер.

- Нет, тут другое. Здесь, скорее, как будто…

- Как будто?

- Как те сны, что были у меня, когда мы гонялись за Мардусом и Шлемом.

- Думаешь, они могут оказаться пророческими? – нахмурился Алек. – У тебя их уже сто лет не было.

- Знаю. И те я, хотя бы, помнил. Тут же меня лишь охватывают ужас и паника. И я просто уверен, что речь идёт о тебе. Но я не помню, не помню ни единой детали!

Алек обнял его и крепко к себе прижал, потом повел обратно в каюту Клиа.

- Тебе нужно выпить.

- Всё в порядке? – поинтересовалась Клиа. Когда они вошли.

Серегил кивнул и взял у Микама кубок. Поднеся его ко рту, уловил крепкий аромат бренди. Серегил сделал добрый глоток и с наслаждением ощутил, как горячий поток покатился от нёба к желудку.

НА четвертый день после того, как покинули Цирну, они добрались до Куроса. На рассвете впередсмотрящий прокричал, что видит землю, и, выйдя на палубу, все увидели снеговую вершину Горы Эрали, сияющую серебром посреди чистейшей синевы небес. Ближе к полудню уже плыли вдоль западного побережья, и остров нависал над ними всеми своими скалами.

Вот сюда, на Курос, более чем десять столетий тому назад привёз свой народ первый верховный жрец, Первосвященник Вальмир, заложив тут основы обширной империи, которая превратилась затем в Трёхземелье. Откуда именно они явились сюда и как всё начиналось, то уже давно было покрыто мраком времен. Но с собой они принесли культ Священной Четверки. И где-то там, среди восточных холмов, сохранились развалины древней столицы, Меноси, места, где погибли Тонеус и его супруга.

Со стороны моря Курос, с его отвесными скалами из серого камня, длинными рифами и обширными пляжами, выглядел абсолютно бесплодным. И всё же то тут, то там в крошечных бухтах ютились деревушки, и проплывающие мимо них галеоны подбрасывали на волнах рыбацкие лодчонки, попадающиеся на пути. Белоснежные паруса ослепительно сверкали на солнце.

Сам остров имел форму подковы, открывающейся на юг, обогнув западную оконечность которой, они вошли в длинный пролив, усыпанный поросшими лесом островками. Пролив, разделяющий остров практически посередине. На побережье в западной его оконечности лежал город Глубокая Гавань - культурный и промышленный центр острова, и единственное место, где могли швартоваться крупные корабли. Насколько мог судить Серегил, под властью Пленимара город процветал: во все стороны от побережья разбегались здания из белёного камня, на причалах, судя по всему, кипела жизнь. Город, с его скоплением пирсов вдоль побережья и разнообразных складских помещений огибал оконечность бухты и взбирался на окружавшие его склоны. Из высоченных труб, оказавшихся тремя отдельными литейными мастерскими, поднимались столбы густого дыма. Возле них стояли на якорях чумазые корабли, которые привозили сюда уголь, а в обмен забирали слитки золота, меди и серебра, а ещё – копчёную баранину и рыбу. Более изящные корабли, скорее всего, увозили с Куроса изделия из золота и серебра. А ещё – исключительно замечательных лошадей.