Олег Мир - Колдун

— Обворовать меня решил тварь. Ходишь, высматриваешь. Я вас тварей за версту чую. Ты у меня сейчас кровью умоешься. Руки тебе по локоть обрублю.

Теперь понятно, откуда такое радушие и прогулка с объяснениями, что где и как лежит. Он собирал злобы, накручивал себя, укрепляя свою веру, что нашел вора. И не важно, насколько логично будут звучать мои оправдания, это уже не имеет значение. Он нашел жертву, и готов карать по своей справедливости. Вон даже топор приготовил, и выход блокировал.

— Митька, Толик, — трясущимся голосом заорал взбесившийся хозяин участка. А засада, куда проработанные, чем я думал.

Из-за трактора выскочило двое худосочных мужиков с отпечатками алкоголизма на лицах. Из одежды майки в синюю полоску, плотные штаны из непонятного материала, заправленные в разношенные сапоги. Тот, что поздоровее и с большим носом, выдвинулся вперед, глаза шальные, руки трясутся то ли от страха, то ли от адреналина.

— Руку, сука на пень, — захлебываясь словами, закричал фермер, сжимая в побелевших пальцах топор.

Ну, не везет мне на это орудие труда хоть на плаху голову ложи.

Дело приняло крайне серьезный оборот. Быстро растянул пространство, и пока батраки сбивчивым шагом приближались ко мне, нарисовав знак испуга. Алкаши тихо взвыли и шарахнулись к сеялке, один из них не слабо так приложился головой об металлическое колесо. Невменяемый не до маньяк, отшатнулся к двери, но топор из рук не выпустил, и через секунду даже смог взять себя в руки. А у мужика внутри стальной стержень и не как иначе.

— Убью! — утробно прорычал он.

Я уже было начертил заклятие испуга, но резко передумал, и переделал его в растерянность. Страх средство хорошие, но не всегда надежное, некоторые столбенеют от испуга, другие бегут, а есть и те, что кидаться вперед, как герои смертники. И вот интуиция мне подсказывает, этот экземпляр из последней категории. А растерянность в данном случае самое то.

Злыдень, резко тормознул, в растерянности часто заморгал, в голове у него сейчас полный сумбур. Где, зачем и что такое, вот список вопросов, бьющихся внутри черепной коробке амбала. Знаем, пробовали. Не теряя время, рванул вперед, чуть поскользнулся в грязи, чертыхнулся и опоздал, клиент очухался. Увидел меня, отшатнулся и вместо того, чтобы ударить по макушки топорищем, вывалился наружу. Ведать не совсем в себя пришел вот и отступил. Надо догонять.

Выбегать очертя голову не стал, быстро выглянул, удостоверился, что опасности нет, и только тогда вышел, сразу уходя в сторону. Периферическое зрение выхватило движение возле угла дома. Развернулся, долбаный псих наводил на меня ружье. Я, не мешкая укрылся за мусорным контейнером, припадая на колено. Выстрел и мусорник не слабо так тряхануло. Вашу мать да он меня сейчас положит. Так спокойно. Растянул пространство для заклятия растерянности, но активировать его не успел, грянул второй выстрел, крышка контейнера разлетелась мелкими щепками.

— Сука, — глухо просипел я и выскочил из укрытия, жирдяй быстро и умело перезаряжал двустволку, будто палач, вяжущий узел на веревке, для осужденного.

Пять метров не расстояние я покрыл его менее чем за две секунду. Мазнул ладонью по пространству перед лицом, озадаченного психа, и еще через секунду начертил символ, рассеянности. Щелкнул затвор ружья, я толкнул заклятие, амбал быстро заморгал глазами осматриваясь вокруг. Я же от души приложил его кулаком в челюсть, и сразу навалился сверху. Провел ладонью по лбу, и почти рефлекторно вписал слова покоя в энергетическое поле. Долбаный псих обмяк, а зрачки расширились, следом наложил занятие сна.

Я, дыша словно, марафонец после неудачного забега, поднялся и глянул в сторону дверей сарая. Подмога в лице двух алкашей не появилась. Вот и славно.

— Убил? — послышался истеричный выкрик со стороны дома.

Вашу же маму. Вот и любящая женушка поспела, сейчас закатит скандал с киданием в лицо когтями.

— Спит он, — сказал я между глотками воздуха.

— И долго он так, — она подошла, посмотрела на безмятежно спящего супруга.

— Долго, — вот интересно они за одно или же это сугубо мужская инициатива? Или как в присказке «Одна сатана…», а то вчерашний спектакль, что она устроила, достоин Оскара, а то и двух.

— И что же мне теперь делать? — на лице у нее отразилась тревога, граничащая с истерическим ужасом.

Надо быстро загрузить ее мозг работой.

— Неси маркёр. Быстро.

Женщину как ветром сдуло, только юбка зашуршала. Из сарая выглянула пьяная морда с текущей кровью по щеке. Не хило он так приложился.

— Брысь, — рыкнул я. Морда исчезла в темноте дверного проема. Этих пока можно не опасаться.

— Вот, — тонкая женская рука протянула мне черный маркер.

Я наклонился, упираясь коренном в грудь лежащему телу, и сноровисто нарисовал символы. Круг, звезда внутри, необязательно конечно, но так эффектнее, в каждое деление написал по знаку сна, и еще пару символов укрепления. Получилось зловеще.

— Это что?

— Спать будет до утра, — ждал, что спохватиться и будет кричать, мол, замёрзни суженый, а нет полное равнодушие.

— И что мне потом делать? — в голосе столько надежды, словно я обещал ей чудо, и имел в кармане доказательства оного.

— Бежать тебе надо. Когда этот проснется то, назначит тебя виноватой во всех бедах, и следом покарает от всей доброты душевной.

— А ты беса из него изгнать можешь?

— Ты что во мне священника увидела? — зря нагрубил и мягче добавил, — нет в нем беса, место это проклято. Вам бы уехать всей семьей на пол годика глядишь все бы и нормализовалось.

— Да он же никуда не поедет, — тут же возмутилась она.

Вот что за народ, ты им совет даешь, а они возмущаются, мол, не подходит, и давай расшибись, но сделай так, чтобы нам было удобно и желательно мгновенно.

— Как хотите. Мое дело предложить.

Несчастная схватила меня за руку, и вкрадчиво посмотрела в глаза.

— Так ведь зашибет, — снова привет, по новому кругу.

— Слушай, бери дитя и беги, тут тебе счастья не будет. Он рано или поздно найдет предлог наказать, будь уверена простым синяком ты не отделаешься. Да и сама ты скоро станешь злобной тварью. Он пока все на себя перетягивает, характер у него такой. Но и тебе скоро проклятием накроет, и как-нибудь ночью, когда ребенок будет плакать, ты не выдержишь, возишь сковороду да пришибешь его, чтобы поспать нормально. И самое страшное тебе будет плевать на это.

И ее проняло, побелела, губы затряслись на глазах навернулись слезы. Поверила, каждому слову поверила, наверняка что-то уже такое проскальзывало в ее мыслишках. Она отпустила мою руку и убежала в дом. Я развернулся в сторону ворот, и машинально глянул на мусорный контейнер. Сволочь картечью бил, пол бока разворочено, если бы не мусор, то мог бы и достать. Отшвырнул ногой черный мусорный пакет, из которого что-то вытекало. И пошел к машине, припаркованной сразу за забором.