Вонда Макинтайр - Луна и солнце

— Тпру! — Люсьен остановил лошадей.

Одна лошадь споткнулась и упала на колени, другая задрожала, опустив голову между ног. Услышав тревожный крик Шерзад, лошади вздрогнули, но были слишком измучены, чтобы пуститься бегом. Раздался стук копыт: в каких-нибудь пятистах шагах показались всадники его величества.

— Если мы сдадимся, — предположил Ив, — нас, может быть, пощадят.

— Нет! Помоги мне! Шерзад…

Мари-Жозеф соскользнула наземь с накренившегося конца повозки. Люсьен неуклюже спустился с козел. Шерзад забилась и, рыча, упала на камни моста.

Люсьен бросился навстречу преследователям. Сверкнуло лезвие, скрытое в его трости. Он бесстрашно ждал врага.

К нему подскакали причудливые тени карусельных воинов. Из-под копыт взвивалась пыль. В воздухе чувствовались едкие запахи смолы, пота и грязи. Отряд возглавлял его величество; торжественный и великолепный в своем гневе, он осадил коня так близко, что Люсьен острием шпаги коснулся конской груди, а горячее конское дыхание обдало заколыхавшиеся перья его шляпы. К его величеству один за другим подскакали его придворные. Замыкала кавалькаду нубийская охотничья колесница. С нее полился пятнистый поток гепардов, обнаживших клыки и грозно рычавших.

На королевском щите сияло солнце.

— Вы мужественно сражались под моим началом, Люсьен, — промолвил его величество. — Неужели сейчас вы обратите оружие против меня?

Люсьен не мог ответить. Мари-Жозеф и Ив что есть силы тащили русалку на середину моста. Шерзад стонала, предвкушая свободу, и рычала, ощущая близость врагов. Ее раздвоенный хвост скреб о камень.

«Скорее, — мысленно умолял Люсьен, — скорее, пожалуйста. Иначе мне не останется ничего, кроме как…»

С восторженным криком Шерзад спрыгнула в реку.

— Быстрей, быстрей, если тебе дорога жизнь! — крикнула Мари-Жозеф. — Прощай, Шерзад!

Его величество указал на реку. Месье, с рукавами кимоно, вздымающимися и опадающими, словно крылья, стремительно понесся по берегу, за ним ринулся его отряд, а потом и все остальные. Его величество остался наедине с Люсьеном; его свиту составили лишь мальчики — августейшие внуки.

Люсьен салютовал его величеству шпагой и сдался ему на милость. Герцог Бургундский и герцог Анжуйский спешились, приняли у него шпагу и трость и преподнесли деду. Людовик вложил шпагу в ножны.

— Вы дадите мне слово чести, что не попытаетесь более сопротивляться, месье де Кретьен?

— Да, ваше величество.

Людовик вернул ему шпагу. Люсьен поклонился, испытывая искреннюю благодарность, ибо король поступал с ним как с врагом, а не как с предателем.

Вокруг Шерзад сомкнулся покров речной воды, густо насыщенной испражнениями животных и земных людей. Она вынырнула, с отвращением выплюнула мерзкую жидкость, снова ушла в глубину и поплыла. После безумной тряски в повозке все тело ее саднило и ныло; отвыкнув двигаться за время долгого плена, она быстро уставала. Течение несло ее, но заветная цель — море — была по-прежнему далеко.

Неожиданно звуки, наполнявшие реку, изменились. Грязь облепила ее, ослепив и оглушив, шумы, стуки и шорохи сделались почти неразличимы. Она на мгновение всплыла, выпрыгнув из воды над пеленой тумана. У следующей излучины реку перегородили люди и лошади. Поперек речного русла протянули сеть. Она снова нырнула, надеясь либо обойти ее сбоку, либо приподнять, и проскользнула меж копыт, норовящих раздробить руку или обрушиться на висок. Едва она задела какую-то лошадь, как все они испуганно заржали, заметались и стали сбрасывать седоков. Эта рискованная игра выдала русалку. Всадники принялись наугад колоть пиками и палить из мушкетов. Мимо нее пролетела дробь, вода вскипела; пуля срезала ей прядь волос.

Она нырнула. Оказалось, что сеть удерживают на речном дне привешенные грузила. Затягиваемая в сеть течением, она попыталась пробраться ниже, однако охотники почувствовали, как натянулась сеть, и стали поспешно выбирать ее, ловя и увлекая русалку на мелководье.

Она успела выскочить и взвилась над водой, над пеленой тумана, над смертоносной сетью.

И тут ее ступню пронзила внезапная, нестерпимая боль. Какой-то пятнистый пушистый хищник, вцепившись ей в ногу, с рычанием поволок ее на каменистый берег. Шерзад забилась, пытаясь скатиться обратно в реку, и увлекла преследователя за собой. Ее кровь окрасила воду, запах пролитой крови смешался с терпким мускусом хищника.

Уйдя под воду, преследователь оказался во власти русалки: она громко, пронзительно вскрикнула, вызвав в водной стихии подобие взрывной волны. Ее голос, перенесенный водными массами, нанес хищнику удар в сердце. Тварь содрогнулась, щелкнула зубами и безжизненно осела на дно.

Но тут мощным прыжком на Шерзад бросился его товарищ. На ее горле мертвой хваткой сомкнулись клыки: русалка не могла даже вскрикнуть, даже пошевелиться. Клыки твари сдавили ее сонную артерию. Стоило хищнику чуть-чуть свести челюсти, и она бы истекла кровью. Если бы он вонзил клыки поглубже, то перебил бы ей шейные позвонки.

Шерзад обмякла. Вопли земных людей и удары пик слились для нее в одну невыносимую, нестерпимую какофонию. Земные люди с трудом отогнали от нее хищника и вытащили ее на мелководье. Последнее, что она ощутила, прежде чем потерять сознание, было прикосновение веревочной сети.

Прямо к Мари-Жозеф неслись гуроны в усеянных бриллиантами костюмах, явно радуясь неожиданному развлечению.

— Не двигайтесь, — тихо произнес Люсьен.

Но Мари-Жозеф пребывала в таком душевном смятении, что просто не испытывала страха. Гуроны промчались мимо. Старший на скаку провел по ее волосам пером. Младший коснулся волос Ива. Старший снова пронесся мимо них и, склонившись с седла, дотронулся до волос Люсьена.

— Они заявили свои права на наши скальпы, — объяснил Люсьен. — Что касается меня, мой парик все равно испорчен; пусть забирают, если хотят.

Как только король ускакал навстречу брату, Лоррен привязал руки Мари-Жозеф к постромкам упряжных лошадей. Мокрая, забрызганная грязью, несчастная, она не противилась. Когда Лоррен приказал мушкетерам привязать Ива к левой руке Мари-Жозеф, тот вздумал было упираться, но тщетно. Люсьен перенес неизбежный позор, надменно и пренебрежительно глядя в пространство. Шартр и Мэн привязали его к Мари-Жозеф справа.

— Сейчас вам очень пригодилось бы покровительство какого-нибудь высокопоставленного лица, — сказал Лоррен Мари-Жозеф.

Она подняла голову и злобно воззрилась на него:

— Неумно.

Упряжные лошади тяжело сдвинулись с места. Люсьен изо всех сил старался не отставать, неуклюже опираясь при ходьбе на трость. Лошади брели в сторону рассвета.

— Месье де Кретьен, сколь низко вы пали. Впрочем, возможно, вам еще предстоит поизвиваться под моим сапогом.