Александр Сухов - Ведун [СИ]

— Неужели Мир настолько сошел с ума?

— Получается так, мой друг, — император развел руками, — только не весь Мир, а обуреваемые жаждой бесконечной наживы люди, от которых напрямую зависит мир и покой на Земле. — И с легкой улыбкой на устах продолжил: — Надеюсь, теперь у тебя нет причин начинать боевые действия против рода Иноземцевых.

На что, патриарх поднялся со своего стула, низко в пояс поклонился своему собеседнику, давая понять, что переходит к формальному общению со своим повелителем.

— Спасибо, Ваше Величество, что уберегли от смуты и разорения два славных рода. Представленные Вами доказательства признаю достоверными и вполне убедительными. По возвращении в резиденцию немедленно разошлю гонцов с приказом об отмене подготовки к боевым действиям. Помимо этого, готов немедленно принести свои извинения роду Иноземцевых за необоснованные подозрения причастности главы к гибели близких мне людей, едва не послужившие началом кровопролитного конфликта. Также смею предложить все имеющиеся в моем распоряжении ресурсы рода Шуйских для противоборства проискам эмиссаров с берегов Туманного Альбиона.

— Ну что вы, Ваше Сиятельство! — Петр IV также перешел на официальную форму общения с вассалом, — не за что вам извиняться перед Иноземцевыми. Вы же никоим образом им не навредили. Мы сами поговорим с Иваном Германовичем и утрясем это недоразумение. За готовность оказать всестороннюю помощь, Наше Величество вам премного благодарны. В настоящий момент в этом нет нужды, но вполне вероятно, в недалеком будущем она потребуется, наряду с помощью всех Великих Родов империи. Особенно нам потребуются одаренные: боевики, лекари, менталисты и прочее, прочее.

На этом встреча патриарха Великого Боярского Рода Шуйских и Государя Императора Всея Руси подошла к концу.

Проводив гостя до дверей замка, чем оказал ему высочайшую честь, Петр Васильевич IV Бельский, на прощание пожал его крепкую руку. Вернувшись в свой рабочий кабинет, государь извлек из сейфа бутылку так полюбившегося ему коньяка, накатил полстакана, залпом выпил и крякнул по-мужицки. Затем смахнул рукавом камзола несуществующий пот со лба, выдал пафосное:

— Как же все-таки тяжело править этим дремучим государством! Хорошо Римскому кесарю с его неконтролируемым абсолютизмом! Хотя, если подумать, одному без помощи бояр управиться с шестой частью суши было бы тяжко.

Плеснул вдогон золотистой жидкости на донышко стакана, лихо дерябнул, прищурился от удовольствия и убрал бутылку со стаканом обратно в сейф. После чего направился к своему рабочему столу и, усевшись в кресло, нажал кнопку вызова личного адъютанта. Тут же в кабинет вошел подтянутый мужчина в форме полковника от инфантерии.

— Елистрат Кузьмич, зови следующего. Кто у нас там?

[1] Кому выгодно (лат.)

Ах! какая смешная потеря!

Много в жизни смешных потерь.

Стыдно мне, что я в бога верил.

Горько мне, что не верю теперь.

С. А. Есенин.

Двадцать один, двадцать два, двадцать три. Уф-ф! Всё, выдохся, больше отжаться не в силах. Поднялся на ноги, встряхнул усталыми передними конечностями и присел на колоду для колки дров. Прогресс, однако. Еще неделю назад не мог подтянуться на турнике больше трех и отжимался всего десять раз. Теперь делаю аж целых шесть подтягиваний и вот, двадцать три отжимания. Получается, чисто математически сила моя удвоилась. А еще выносливость возросла, по утрам пробегаю вокруг избы Егоровны не три круга, а целый десяток. Мне бы индивидуальный игровой интерфейс с циферками, где всё четко расписано сколько HP, сколько MP, на сколько наполнен бар выносливости и прочих показателей моего персонажа. М-да, мечты, мечты! К сожалению, я не герой компьютерной игры, где можно получать очки прогресса и вкладывать в свое развитие. Вылезти из игровой капсулы, о которых так много пишут литературные футурологи, я не могу. Не изобрели еще подобного чуда в той моей реальности, а в этой у нас даже радио не придумали. Да что там радио, звук записывать посредством фонографа не научились. Где тот Эдисон? Здесь только паровозы с пароходами дымят черным дымом. Греты Тунберг на них нет, засоряют, понимаешь, атмосферу оксидом углерода, да сернистыми газами. Ужо б она им показала кузькину мать. Устроила бы очередной крестовый поход детишек.

Я представил, как куча недорослей будто саранча кувалдами, ломами, кирками и прочим шанцевым инструментом курочат железнодорожные пути, уничтожают поезда, фабрики, заводы. А неугомонная Грета кричит что-то нецензурное, чего она в своем счастливом детстве знать не должна.

Аж головой тряхнул, отгоняя навязчивый образ. Ладно, хватит стебаться над больными детьми. Здесь, слава богу вам не там.

Поднялся с колоды, потянулся. Вроде бы усталость прошла. Все-таки детский организм не в пример взрослому, хоть устает быстрее, но и на восстановление времени тратится значительно меньше. Казалось бы, пять минут назад был ни на что не способен, эвон опять живчик хоть куда. Еще раз потянулся, вдохнул напоенный ароматами цветущих растений воздух. Весна в полном разгаре. Абрикос слива отцветают, груша, вишня будто облачка белые, на яблонях только-только бутоны появились.

С момента памятной эпопеи с осетром прошло две недели. На следующее утро после разделки рыбины мне впервые в двух жизнях довелось попробовать употреблять икру ложкой. Набив рот ценным продуктом, я тут же сообразил, почему Павел Артемьевич Верещагин так пренебрежительно к нему относился. Кому как, а мне черная в столь большом количестве и без хлеба с маслом показалась едва ли не отвратительной. Я, разумеется, не выплюнул, прожевал и с трудом усвоил. Впоследствии стал более осторожно относиться к поеданию деликатеса. Только тонким слоем на хлеб с маслом, или завернутый конвертиком блин. Слава богу, хлеб и блины на столе присутствовали, и масло сливочное (его здесь коровьим называют) также имелось в достаточном количестве.

Вечером Егоровна рассказала, что весть о пойманном осетре распространилась на все близлежащие окрестности. Как результат, все население высыпало на заливные пойменные луга в надежде обнаружить еще одну или несколько рыбин. Были обследованы абсолютно все бочаги и самые малые лужицы. Не случилось. Мой осетр оказался единственным на всю реку. Как ни крути, выходит, я счастливчик.

Обещанную хозяйке коптильню я, разумеется, построил. Выбрал подходящий участок склона с небольшим перепадом высот и удобными подходами. Выкопал ров квадратного сечения тридцать на тридцать сантиметров длиной около семи метров. Сверху полученную траншею накрыл нетолстыми пластинами доломита, этого минерала осадочного происхождения в ближайшем овраге обнаружилось преогромное количество. Полученный дымоход дополнительно укрыл снятой дерниной. В нижней части трубы соорудил простейшую топку из кирпичей, найденных в сарае. В качестве связующего материала использовал глину. Сверху вкопал четыре нетолстых столба, высотой метра полтора и обил их с трех сторон неширокими дощечками, оставшимися от предыдущего ремонта избы. От долгой лежки за сараем доски изрядно подгнили, да и плевать, третий сорт не брак. Щели между досками забивал, догадайтесь чем? Молодцы, угадали, универсальным материалом, именуемым «сфагнум». Навесил дверь, сколоченную из все тех же досок. За неимением металлических петель, воспользовался кусочками толстой кожи. Получилось неплохо. Верх коптильной будки накрыл грубой тканью, пожалованной добрейшей Василисой Егоровной. Внутри приколотил на разных уровнях несколько рядов тонких реек, на которые потом развесил рыбу. В качестве источника дыма поначалу хотел использовать ольху, этого добра по берегам Протвы видимо-невидимо. Однако своевременно обратил внимание на гору стволов и веток, оставшихся в саду после осенней обрезки плодовых деревьев. Древесина груши, яблони и прочих садовых растений прекрасно подходит для копчения.