Сара Файн - Хаос

Я прикусила губу.

— Чтобы выбраться отсюда, чтобы у нас появился хоть какой-то шанс, мы должны уничтожить портал, который используют Мазикины для овладения людьми. И мы должны убить Королеву.

Его глаза распахнулись, и я почувствовала, как участился его пульс.

— Прости. Но хуже то, что я не уверена, выбрались ли Такеши и Анна из боя живыми.

— Это моя вина.

— Ты серьёзно? — я поцеловала его в кончик носа, потому что он показался мне наименее кровавой частью его тела. — Не смей так думать. Судья передвигает свои шахматные фигуры по доске, и если мы хотим выбраться отсюда, мы будем играть в эту игру и продолжать двигаться.

Он попытался поднять голову, но быстро сдался.

— По-моему я вообще не могу двигаться.

— Всё нормально, — сказала я, радуясь тому, что почувствовала, как он расслабился под одеялом. — Отдохни, — я села и уставилась на чистую воду в ведре. Я схватила лежавшую рядом мягкую тряпку. — Я собираюсь привести тебя в порядок.

Он издал слабый смешок.

— Не думаю, что это сильно поможет.

Я опустила тряпку в воду и отжала её.

— Никогда не знаешь наверняка, — сказала я, чувствуя, как во мне нарастает тревога.

Была ли моя любовь достаточно сильна? Как быстро это должно было сработать?

— Лежи спокойно.

Я начала с его ног, осторожно вытирая кровоточащие места, очищая их от грязи. От воды у него мурашки побежали по коже, волосы на ногах прилипли к оливковой коже, но он не отпрянул, просто закрыл глаза и позволил мне работать над собой.

— Знаешь, я делаю это не в первый раз, — сказала я, наблюдая за каплями, стекающими по его коленям, и вспоминая наше время в тёмном городе, когда я заботилась о нём после того, как он был укушен Джури, который теперь контролировал тело, покинутое Малачи.

— Я знаю, — он наградил меня едва заметной улыбкой, но его глаза оставались крепко зажмуренными. — Но в тот раз я не проснулся.

Он не был полностью обнажён и беззащитен, как сейчас. Понимая, насколько он, должно быть, чувствует себя уязвимым, я сосредоточилась на раненых местах, на крови и грязи. Я не замедлилась и не остановилась, поднимаясь по его бёдрам, прижимая ткань к зловещим следам укусов, которые превратили его бёдра и бока в одно сплошное сырое мясо. Я продолжала полоскать тряпку, выжимая красноватую воду в ведро, пока кровь не смылась с его кожи, пока каждая рана не стала настолько чистой, насколько я могла её очистить. Он не двигался, но по напряжению на его лице я поняла, что яд из этих ран всё ещё тёк по его организму и заставлял его тело работать усерднее над исцелением. И пусть это не убьёт его здесь, как могло бы убить где-нибудь ещё, но вполне вероятно это было больно.

Я немного расслабилась, когда добралась до его талии и смогла сосредоточиться на его животе и груди, частях его тела, которые я видела и касалась раньше. Я избегала области под его рёбрами, нежно касаясь тканью по краям наихудших ран. Закончив, я наклонилась, чтобы поцеловать его в висок, и моя коса упала мне на плечо, щекоча его кожу.

— Ты выглядишь намного лучше.

Он медленно открыл глаза и перевёл взгляд на щербатую серую стену по другую сторону кровати.

— Не лги мне, Лила.

— Я никогда не стала бы тебе врать, — сказала я, осторожно расправляя мягкое одеяло из козьей шкуры на его ногах и талии и садясь рядом с ним на койку. Я позволила своим пальцам скользнуть по гладкой коже его лба. — Ты помнишь наши планы на ту ночь, когда тебя похитили? Я знаю, что ты через многое прошёл...

— Неужели ты думаешь, что я забуду нечто подобное? — он вздохнул. — Я жил ради того момента, чтобы снова оказаться в твоих объятиях. Мне кажется, что уже очень давно я не был в твоих руках.

Я смахнула слезу с уголка своего глаза.

— Я тоже. Это настоящая причина, по которой я пришла сюда. Я подумала, что заскочу сюда, и мы сможем поговорить.

На этот раз его смех был немного сильнее, но когда его грудь завибрировала, боль вспыхнула на его лице, и он выгнулся, как будто пытался убежать от неё. Я коснулась его плеч и заставила себя осмотреть рану на груди, где Королева пронзила его своими когтями со стальными наконечниками, где она вонзила свою руку в его тело и разорвала его на части. Место было багрово-красным, уродливым и болезненным на вид, как сырой стейк. Я встретилась взглядом с Малачи, читая историю агонии, выгравированную в их глубине.

— Сколько раз она делала это с тобой?

— Я сбился со счёта, — устало сказал он. — Я потерял счёт времени. Может быть, три раза, а может быть, двадцать.

Моя рука зависла над раной, которая была слегка вдавлена, как мелкое море в рельефе его тела. Мой взгляд скользнул по его животу, по плоским равнинам и рельефным мышцам, по следам укусов и когтей, которые почему-то не могли разрушить его простую красоту.

— Ты так ошибаешься, — выдохнула я. — Они вовсе не испортили тебя.

Не знаю, зачем я это сделала. Может быть, я хотела помочь ему, показать, как сильно я его люблю. Может быть, я надеялась, что смогу его вылечить. Может быть, мне нужно было тепло его кожи. Может быть, я хотела убедиться, что он настоящий, что я наконец-то нашла его и больше не потеряю. Моя рука опустилась и коснулась его сердца.

Он наполовину спрыгнул с кровати, все его мышцы напряглись. Он стиснул зубы, чтобы не закричать от ужаса. Я отдёрнула руку, извинения уже слетали с моих губ, слёзы застилали мне глаза. Моя собственная рука внезапно почувствовала себя врагом, как будто мои пальцы каким-то образом превратились в стальные когти и вытащили все истекающие, пропитанные кровью воспоминания, вытащили их на поверхность и навязали ему в тот момент, когда он был открыт и уязвим. Я обхватила себя руками, желая исчезнуть.

Он откинулся на спину, судорожно втягивая воздух, его глаза блестели в свете тлеющей сальной свечи. Всё его тело тряслось. Он выглядел так, словно его выплюнули из пасти чудовища. И я знала, что вернула всё это назад. Я меньше всего этого хотела. Наконец-то я поняла, каково это — быть демоном, каково это — пробуждать ужасные воспоминания в ком-то, кого любишь. Я знала, почему он отшатнулся в тот день на мате в нашем доме Стражей, когда почувствовал, как я напряглась под ним, почему он отстранился. Я и раньше это понимала, но не так, не нутром. Не режущей, скручивающей болью, которая исходит из рук врага.

— Мне так жаль, — произнесла я хриплым шёпотом. — Мне не следовало этого делать.

Разочарование и ужас обожгли меня. Я хотела исцелить его, но сделала всё наоборот.

Малачи уставился в потолок, его тело медленно расслаблялось, и я ждала, не желая усложнять ему положение. Его глаза открылись, и он протянул мне руку, всё ещё тяжело дыша.

— Лила, дай мне свою руку.

Я сделала, как он и просил, вложив свою дрожащую руку в его. Он повернул мою ладонь и поднёс её к своему рту, запечатлев нежный поцелуй прямо в её центре, заставляя меня ещё больше страдать. А потом, прежде чем я поняла, что он делает, он прижал мою ладонь к ране на своей груди. Она горячо и свежо пульсировала на моей коже, когда он положил свою руку на мою. Малачи снова напрягся, запрокинув голову, страх и боль глубоко отпечатались на его лице.