Кристина Юраш - Принц по ГОСТу [litres]

– Мы просто выполняем клятву. Ты или кто-то другой, неважно. Мы обязаны помочь, иначе умрем на месте… Что тоже малоприятно… А так хоть шанс есть… Небольшой, но есть… Тут все просто… Принц один не справится… – равнодушно заметил Винсент, срывая одну из роз и задумчиво обрывая лепестки.

Я почти закончила, а роза упала на грудь скелета в роскошной одежде, рядом с которым лежала корона.

– Ты зачем розы трогал! – налетела я, глядя, как Винсент срывает еще одну. – Они же…

– Сначала надеешься, что не придет, потом ловишь себя на мысли, что быстрее бы… Клятва висит, как меч палача над головой, – продолжал философствовать Винсент, обрывая следующую розу и не обращая никакого внимания на мои возмущения. – И ты понимаешь разницу между «выполнять свой долг» и «отдавать свой долг». Элберту повезло. Он отказался давать клятву. За что его вышвырнули из замка. Я ему даже завидую…

Я шагнула к двери, которая тут же открылась, а Винсент остался стоять на месте, любуясь розами и задумчиво рассматривая каждый цветок.

– Иди уже, – вздохнул он, показывая мне царапины на своей тонкой и бледной руке. – Свой долг я погасил. Как, собственно, и все остальные… Мы договорились, что если кто-то не может продолжить путь, он говорит, что струсил или хочет вернуться… Лючио наступил на плиту. Как только он убрал бы ногу, сработала бы ловушка. Арден решил отвлечь чудовище на себя. Я так понимаю, что в дверной ручке были шипы с ядом, поэтому и скинул Роберу парочку противоядий. Авось поможет… Все равно за мной должок числится. Всем удалось придумать предлог, а я вот что-то ничего не придумал подходящего… Хотя нет… Я никогда не встречал такого удивительного яда. Я просто не могу уйти, не изучив его как следует… А еще я подозреваю, что это тот самый яд, рецепт которого я взял однажды за основу. Сойдет?

– Прекрати! – возмутилась я, глядя, как он обламывает шип и с интересом рассматривает его. – Они же твои друзья!

– У нас просто долг и общая цель. Вот и все. Я бы назвал нас временными союзниками. У таких, как мы, не бывает друзей, – усмехнулся Винсент, глядя, как из шипа ему на ладонь капает прозрачная, как слеза, капля. – Ты теряешь время.

Он прав! Два лепестка! Каких-то два лепестка! Я плюнула и бросилась в дверь. Лестница вела вниз, я, наученная горьким опытом, сначала швырнула туда ведро, а потом, выждав и успокоившись отсутствием очередной порции хитроумных ловушек, бросилась следом. В красивом зале со скорбящими статуями стоял пьедестал, заросший розами так, что трудно было что-то разглядеть.

– О’кей, зеркало! – спросила я, понимая, как отчаянно бьется мое сердце. – Эти колючки опасны? Ядовиты?

Через секунду появился ответ: «Нет!», – вызывая у меня приступ облегчения. Я даже осторожно отломила одну, брезгливо рассматривая и ожидая, что из нее что-то потечет, но нет… Колючка как колючка!

Черные лозы цвели голубыми цветами, а я бросилась сдирать их, чувствуя, как шипы пронзают ладони, царапают руки и лицо. Больно-то как! Такое чувство, что я рву ежевику голыми руками!

– Еще немного, – задыхалась я, потеряв равновесие и отбросив в сторону длинную лозу, которая никак не хотела прощаться с моей ладонью и одеждой. – Еще чуть-чуть! Потерпи! Потерпи, любимый! Я освобожу тебя!

Я с остервенением выдирала побеги, пачкая розы кровью, растаптывая их ногами, и уже почти не чувствовала боли. Слезы радости на моих щеках смешивались со слезами отчаяния. Да сколько их тут!

И тут я увидела бледное лицо, застывшее, словно маска. На секунду я даже замерла на месте, чувствуя, как грудь вздрагивает от нежности… Моя искалеченная рука легла на белую щеку, оставляя кровавый след, а я склонилась, страстно впиваясь в чужие губы. Мое сердце екало, а я ждала, когда откроются любимые глаза, но… Нет… Ничего не происходит. Я снова и снова целовала его, чувствуя, как моя кровь на его губах смешивается с горечью моих слез. Неужели моей любви недостаточно? Да я никого так не любила! Я не знаю, как нужно любить, чтобы снять это проклятие!

– Проснись, – шептала я, исступленно гладя его волосы и пытаясь оттереть кровь с его щеки и губ. В груди что-то металось, а я задыхалась от отчаяния, прислушиваясь к молчащему пульсу… Почему моей любви недостаточно? Что я не так делаю?

– Я люблю тебя, – умоляюще шептала я, глядя, как с моей щеки на его щеку скатилась слеза. – Люблю… Ты же знаешь, что люблю… Прошу тебя, открой глаза… Я ничего не прошу… Мне ничего не надо… Просто открой глаза… А?..

Перед глазами все плыло, руки тряслись, а я машинально запустила их в свои волосы, затравленно оглядываясь по сторонам…

В отчаянии я продолжила сдирать розы, понимая, что тот, кто мне их подарит, сразу будет внесен в черные списки. Как же я ненавижу розы! Меня тошнит от них! Мне удалось обнажить грудь любимого, на которой лежал золотой медальон. Я отбросила колючки, схватила его, оставляя пятна крови на белоснежном камзоле, но меня тут же дернули назад, а потом швырнули на пол. Несмотря на то что в голове все гудело, я отчетливо видела холодные глаза и лицо, напоминающее посмертную маску. Он склонился надо мной, хватая меня за горло и изо всех сил прижимая к полу.

– Гори! – остервенело кричала я, пытаясь оттолкнуть чудовище ногами. – Гори! Кхе… Вспыхни! Раз… вейся!

В моей руке была сжата цепочка, а пальцы лихорадочно пытались подтянуть поближе портрет.

– Гори!!! – свободной, скользкой от крови рукой я пыталась прикрыть свою шею, яростно вырываясь. Внезапно зеркало, лежащее на полу, вспыхнуло, а оттуда послышался женский голос:

– Повторяй за мной! Заклинаю тебя гореть… Не думай! Просто повторяй!

Я повторяла, чувствуя, как меня пытаются размазать по полу, несмотря на мое яростное сопротивление. И тут я увидела, что лицо, склонившееся надо мной, загорается. Следом вспыхивают руки, одежда, а я лихорадочно пытаюсь отползти подальше от огня, оттирая кровь, текущую из носа. В моей руке был сжат обугленный черный портрет в виньетке, который я брезгливо отшвырнула подальше, пытаясь отдышаться. На розе оставался последний лепесток. Зеркало померкло, а я слишком устала, чтобы чему-то удивляться.

Не хочу представлять, как принц требует, чтобы все отвернулись и поклялись никому не рассказывать, а потом припадает к губам со словами: «Один раз – не папуас!»

– Зеркало, – я откинула голову на стену, чувствуя как она гудит, а потом посмотрела в черную зеркальную гладь, – что мне нужно сделать, чтобы он проснулся? Умоляю, скажи…

Зеркало в моей дрожащей руке дрогнуло, а из черноты проступали буквы, в которые я жадно впивалась глазами.

«Чтобы разрушить сон и тлен, ты жизнь свою отдай взамен! И вместо нежного: „Люблю!“ – ты жизнь ему отдай свою! И лишь на вздох, и лишь на миг увидите друг друга лик».