Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев [litres]

Ну конечно, он был не слишком доволен. Возможно, обладай Эльга искусством учить букеты разговаривать, правитель Амина давно уже высказался бы о ее мастерстве. Ну и молчите, господин титор. Пусть ладони порхают, как бабочки.

Топ. Топ-топ.

Хотя вот говорящие букеты, наверное, интересно было бы попробовать набить. Чтобы историями делились, о городах, о Крае. Или даже знаменательные события описывали.

Эльга выдохнула и на мгновение закрыла глаза. Стоп. Дальше – ответственный этап. Яд. Бузина, базилик, очиток.

Будем надеяться, сойдут за лилию. Черные листья, подрезать, свернуть, пустить узором.

Во тьме под веками тонкие ручейки убивающего господина титора яда растекались по лиственному телу в строгом порядке и от Эльги спрятаться не могли. Она намеревалась повторить их в букете.

Ш-ших.

Пальцы принялись внедрять тьму под зелень, и господин титор на доске постепенно терял свежесть, бледнел, серел, становясь все более похожим на лежащий в подушках оригинал.

Все.

– Все? – шевельнулся кафаликс.

Эльга отрицательно качнула головой.

Жизнь едва теплилась в правителе Амина, но спешить было нельзя. Яд должен прорасти в букет и укрепиться.

Она потерла пальцы, почти не чувствуя их. Горло царапало изнутри. Затылок наливался тяжестью.

– Господин Саргюс, – прошептала Эльга, – у вас есть вода?

– Сейчас.

Кафаликс бесшумно встал, прошел к столику у окна, колебля пламя свечей. Что-то там стукнуло. Вернувшись, кафаликс вручил Эльге кружку.

– Сок. Разбавленный.

Эльга благодарно кивнула. Отпить получилось не с первого раза – губы казались чужими, не хотели раскрываться. Тоненькая струйка потекла мимо, даже перехватить ее оказалось сложно.

– Все.

Эльга отдала кружку, сделав едва ли глоток. Кафаликс, качнувшись, через руку посмотрел на букет.

– Похож, – сказал он.

Видно было, что ему хочется спросить, как это сходство поможет господину титору выжить, но он сдержался. Только повторил:

– Похож.

– Вы сейчас встаньте у него, – сказала Эльга.

– Хорошо, – кивнул кафаликс.

– Придержите, если понадобится.

Взглянув на девушку, кафаликс шагнул к изголовью кровати.

– Я готов.

Эльга собралась с духом.

Еще вчера она обещала себе, что никогда не повторит сотворенного с Каршеттом. Ревела в три ручья. А теперь собирается совершить то же самое, только изъять не память уже, а яд. Это плохо, плохо. Клятвопреступница. Но ведь, с другой стороны, она пробует спасти человека. И не будь Каршетта, разве сообразила бы она, как это возможно сделать?

Запутанный узор.

Эльга нашла внизу доски оставленный специально маленький черный кончик бузинного листа. Подцепила его ногтем, заставляя проступить сквозь лиственного господина титора ядовитый рисунок, взялась крепче, но так, чтобы не обломить его раньше времени. Казалось, между подушечками пальцев ничего и нет.

Ну-ка!

Эльга потянула кончик листа на себя, и это было похоже на то, будто она из воды против течения тащит сеть, большую, насаженную на изогнутую ветку да еще и зацепившуюся за что-то на глубине. И никого нет рядом.

Да всплывай же ты!

Пальцы сделались скользкими от напряжения, оттолкнулись друг от друга. Ах! Жуткий черный узор, показавшись на мгновение, спрятался под панцирем из вяза и резеды.

Ёрпыль-гон!

Эльга бросила взгляд на кафаликса, вытерла ладонь о платье и поймала лист снова. У господина титора на кровати вдруг дрогнули веки.

– Темно, – проскрипел он и пустил слюну.

– Я готов, – повторил кафаликс.

Эльга напрягла пальцы.

Медленно, осторожно, на себя. Стоп. Перехватиться. Теперь дать уняться дрожи, выровнять дыхание. Мастер я или не мастер?

Черный узор, раздвинув листья, появился на свет.

Чувствуя, как немеют плечи и шея, Эльга подцепила второй рукой еще один ядовитый завиток. Тянем. Тянем.

Ер-р-р-пыль…

Гибкий черный извив в тонких усиках-отростках с едва слышным звуком отлип, приподнялся над листьями. Не мешкая, Эльга накрутила его на указательные пальцы, поддевая остальными вросшее глубже переплетение ядовитых линий.

Букет затрещал.

– Как? – очнулся и вскинулся лекарь. – Что? Уже?

Кафаликс пнул его.

– Молчите, вы, ради жизни!

Эльге казалось, что в лиственном треске трещат и ее кости. Узор был едва ли не сильней, изворачивался, растягивался, стремился назад. Кто кого еще перетянет, да? По крохам, по зубчикам вся проникшая в букет чернота отставала от доски, провисала на белеющих пальцах, сыпала крошевом.

Эльга ощутила боль в закушенной губе. Закапало красное. Ну же! Она потянула похожий на паутину узор на себя.

В кровати всхрипел, дернулся, махнул рукой господин титор. Отлетела на пол подушка. Кафаликс вздрогнул от неожиданности и, потеряв свой колпак, навалился умирающему на грудь.

– Ноги, господин Шамм, – подсказал он лекарю.

– Да-да.

Лысый человечек с готовностью нащупал под шкурами ноги правителя Амина.

– Держите, – сказала Эльга.

Очередной виток черных листьев лег на пальцы, врезался в ладони. Господина титора затрясло, лекарь вскрикнул, подбитый коленями. С липким звуком от букета отстали еще несколько ядовитых отростков.

У Эльги потемнело в глазах.

Да ёрпыль-гон! Она из последних сил рванула черную паутину, и та со всхлипом в сердитом шелесте отделилась наконец вся. Узор опасной змеей, свешивая лиственные кольца, свернулся у Эльги на руках.

Господин титор замер неподвижно. Кафаликс и лекарь осторожно выпрямились, отпуская его.

– Он, кажется, не дышит, – сказал кафаликс. Он повернул голову. – Госпожа мастер, он не дышит.

Эльга качнулась на стуле.

– Я не знаю, я все… – Она протянула ладони с ядовитыми листьями. – Я все собрала.

– Но господин титор, он…

Закончить кафаликсу не удалось.

Господин титор неожиданно сел на кровати, щеки его втянулись, сомкнутые веки затрепетали.

– Кх-ха!

Широко распахнув рот, он прогнулся назад и выплюнул черный, влажный сгусток на покрывало. Сгусток раскрылся цветком, выпуская желтоватую слизь. В тот же момент узор в руках Эльги, будто устав хранить форму, осыпался мелкой пылью.

– Саргюс… – прошептал господин титор, найдя кафаликса не до конца прояснившимся взглядом. – Ты бросил меня?

– Нет, нет, господин, – нагнулся кафаликс.

Лекарь, обежав кровать, протянул титору жестяной кубок.

– Выпейте.

– Почему у меня так грязно? – удивился титор, морщась после глотка.

И прежде чем потерять сознание, Эльга услышала, как он с неудовольствием выговаривает кафаликсу:

– Ты девчонку что, лепить с меня портрет пригласил? Кажется, я ясно сказал тебе по этому поводу…

Эльга еще подумала: не поменялся.

Во тьме беспамятства ей снилось, как черно-красная фигура мягко куда-то ее несет, шелестели голоса, похожие на встревоженные листья перед грозой, из зыбкого света проступали лица, в одном узнавался господин Шамм, в другом – Каршетт, ходил из угла в угол господин кафаликс, и Эльга боялась, что он своим колпаком проткнет стену. Потом все туманилось, уплывало куда-то вдаль, Эльгу словно засыпало листопадом, и она сохла вместе с листьями и ждала, пока какая-нибудь рука не поднимет ее со дна.