Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев [litres]

Это было странное время, спокойное. Не хотелось ни шевелиться, ни вообще быть. Пальцы не требовали работы, окружающая темнота не распадалась на отдельные узоры. Один темный букет.

– Госпожа мастер!

В рот протекла невообразимая горечь, и Эльга закашлялась, повела рукой, чтобы убрать ее с языка.

– Не надо.

Чужие пальцы мягко, но настойчиво перехватили ее запястье. Пришлось, собравшись с силами, открыть глаза.

– Это же невозможно…

– Потерпите, госпожа мастер.

Лицо господина Шамма вылепилось из пятна света и улыбнулось.

– Знаете, – сказал лекарь, – никогда не видел такого мастерства.

– Какого? – слабым голосом произнесла Эльга.

– Чтобы лечить через букет. Ну-ка, еще разок.

Господин Шамм приподнял Эльгу и заставил глотнуть из кружки. Как ни хотелось выплюнуть горечь, а пришлось проглотить.

– Это не я, – сказала Эльга, едва лекарь отставил кружку.

– А кто?

– Проблеск.

– Значит, обязательно в будущем станете грандалем. – Господин Шамм убрал спутанные волосы со лба девушки. – Если, конечно, дадите себе слово периодически отдыхать.

– Вы хоть одного видели? – спросила Эльга.

– Кого?

– Грандаля.

Лекарь засмеялся.

– Нет, нет, это большая редкость. Уже лет двести, говорят, никого не было.

Эльга вздохнула.

– Мне тоже им не стать.

– Почему же? Вы молоды, госпожа мастер. Целая жизнь впереди.

– У меня проблеск кончился.

– Ой, вы думаете, он последний? Уверяю вас, при упорном труде они случаются регулярно. – Лысый человечек хлопнул ладонями по коленям. – Так, госпожа мастер, вы голодны?

Эльга кивнула.

– Замечательно!

Господин Шамм, повернувшись, взял с низкого стола миску.

– Это похлебка моего приготовления, – он поплямкал ложкой в густой серой жиже, похожей на овсяную кашу, – и даже не гадайте, из чего я ее делаю.

Эльга улыбнулась.

– Овес, сушеный пшеничный хлеб, ягоды.

– Тс-с! Никому!

Лекарь зачерпнул жижу ложкой.

– А господин титор? – спросила Эльга.

– Видите, кто здесь сидит? – показал на себя господин Шамм. – Я ему уже не нужен. Поэтому приглядываю за вами. Открывайте рот.

На следующее утро Эльга чувствовала себя гораздо лучше, хотя пальцы подрагивали и казались чужими, а все вокруг не желало даже на чуть-чуть приобрести лиственную слоистость.

Она прошлась по комнатке. Потом водрузила на кровать сак.

Шепот листьев было невозможно разобрать. Зажмурив глаза, Эльга смогла уловить несколько слов, но это настолько ее вымотало, что она спихнула сак на пол. Господин Шамм застал ее закутавшейся в одеяло с головой.

– Госпожа мастер.

– Я не мастер, – глухо произнесла Эльга из-под одеяла. – Я листьев не слышу.

– И немудрено. Это от усталости.

– И что мне теперь делать?

– Ничего.

Эльга высунула наружу всклокоченную голову.

– Вы вообще не понимаете?

– Понимаю, – улыбнулся лекарь, – это пройдет. Я видел вашу лиственную шигу. Замечательная вещь. Я хотел бы купить.

Эльга посмотрела на него и заплакала.

– Я растеряла мастерство!

– Ну-ну-ну.

Господин Шамм сел рядом. В руках его зазвенели склянки.

– Вам, госпожа мастер, совсем не идет зареванный вид. – Он подал ей кривой зеленоватый сосуд. – Выпейте вот.

Эльга дернула плечом.

– Не хочу.

– Так и предстанете перед господином титором?

– Зачем?

– Затем, что господин титор примет вас, как только вы будете в состоянии.

Эльга повернулась к лекарю. Шмыгнула носом.

– Я правда его спасла?

– Несомненно.

– Я на самом деле не знала, что делаю, – жалобно сказала она.

– Если бы я иногда знал, что делаю! – воскликнул господин Шамм и потряс сосудом. – Пейте, госпожа мастер.

– Хорошо.

Эльга сделала глоток мутноватой жидкости.

– Ф-фу! – сморщилась она.

– Из чего состоит? – хитро прищурился лекарь.

– Я теперь не чувствую.

– Но бодрит?

– Наверное.

– Тогда собирайтесь. Тут вот чистая одежда, – показал на пышный сверток рядом с собой господин Шамм. – За перегородкой – кадка и кувшин с теплой водой. Господин титор ждет.

Эльга взялась за ленты, обернувшиеся вокруг талии.

– Только отвернитесь.

– Я выйду, – сказал лекарь.

И действительно вышел, мимоходом поправив стоящий у стены рядом с дверью круглый щит.

Опустив засов, Эльга торопливо стянула через голову платье, освободилась от тонкой рубашки и нижней юбки, сея возле себя лиственное крошево, встала в кадку.

Вода из приподнятого кувшина струйкой потекла на лоб, на глаза. Ах, хорошо! Эльга плеснула сильнее, высунула язык, ловя капли. Господин Шамм стукнул в дверь костяшками пальцев.

– Не увлекайтесь, госпожа мастер.

– Я уже.

Эльга полила на плечи, на грудь, на ноги, потерла их одна о другую. Вода в кадке помутнела, потемнела. Ф-фух! Последняя порция воды позволила смочить, уложить волосы. Что ж, хорошего помаленьку. Соскочив на пол, Эльга вытерлась куском полотна и развернула одежный сверток. И юбки, и рубашка оказались тонкой работы, с вытачками, с узорами, очень богатые, они чуть слышно и сладко пахли. Платье было плотное, темно-синее, с рукавами на крючках и подбитым мехом воротом. Не слишком удобное, оно, кажется, даже кололо в пояснице.

– Госпожа мастер.

– Все.

Эльга вышла из комнаты.

– Повернитесь, – попросил лекарь.

Эльга повернулась. Господин Шамм поправил что-то у платья в талии, потом щелкнул крючком между лопаток. Колотье исчезло.

– Так гораздо лучше.

Кафаликс встретил их у входа в приемный зал, новым, оценивающим взглядом посмотрел на Эльгу. Он был в фиолетовом покрове и новом колпаке.

– Вы в порядке, госпожа мастер?

– Да.

– Господин титор сейчас работает, – сказал кафаликс. – Очень много депеш и писем из столицы, в том числе от кранцвейлера. Он немного зол.

– Кранцвейлер?

– Господин титор. Поэтому не сердитесь на него, если он будет с вами резок.

– Хорошо.

Зал был так же сумрачен, но слева от кресла появился стол со стульями, а у стены справа белели скамьи, на которых сидели, негромко переговариваясь, подчиненные в двухцветных, черно-красных свитках.

– Госпожа мастер листьев, – объявил кафаликс.

Гельмих Астараго выглянул из-за горы бумаг, высящейся на столе. Желчное лицо его исказилось в гримасе, похожей на улыбку.

– Эльга?

Эльга кивнула.

– Подойди сюда.

Рядом с титором разбирали корреспонденцию два писца. Он был совершенно не похож на человека, которого Эльга два дня назад видела при смерти. Исчезла восковая бледность, чуть округлились щеки, тени подступающей боли больше не замыкали лицо. Господин титор что-то размашистое накорябал чернильной палочкой на свитке, отпихнул его писцам и поднял на Эльгу светящиеся жизнью глаза.