Рошани Чокши - Бронзовые звери [litres]

Но сейчас он испытывал странное безразличие. В чем был смысл его переживаний? В написании эссе и планах грандиозных выступлений? Заметил бы мир его старания или же право менять мир принадлежало лишь нескольким избранным?

Вавилонский Орден перебирал историю, словно вещи в комоде. Для них культура была не больше чем красивой лентой или блестящим украшением. И были еще люди, вроде Северина и Руслана, способные перевернуть мировой порядок, но только если это отвечало их интересам. И существовал Энрике, застрявший посередине бесполезной стекляшкой, которую они передавали один другому, и существовавший только для вида.

– Их взгляд на собственную природу, – медленно произнесла Зофья. – Возможно, они не знают, как правильно смотреть.

– Возможно, – ответил Энрике.

Он уставился на зеркало в дальнем конце библиотеки. Он не понимал, зачем оно понадобилось здесь матриарху. Зеркало выглядело лишним среди книг и других предметов. И оно не было видно со всех концов комнаты. С того места, где он стоял, оно казалось наклоненным, и в нем отражался вход в библиотеку. Возможно, чтобы следить за теми, кто входит? Сначала они решили, что это вход в портал, но Зофья их разубедила.

И как сокровище пожелает, чтобы о нем узнали? – частенько говаривал Северин, когда дело доходило до поисков. Чего оно хочет, чтобы вы увидели?

Энрике отогнал от себя это воспоминание. Меньше всего ему хотелось думать о Северине.

– Я ничего не нашла, – объявила Зофья. – Ни ключа, ни изменяющегося предмета.

Энрике шумно выдохнул.

– Я так и думал.

– На Изола ди Сан-Микеле ты сказал, что Янус – бог времени.

– И?

– А время не обладает теми же свойствами, что и ключ, – заметила Зофья.

– Ключ был, скорее, свидетельством его власти, – сказал Энрике, взмахнув рукой. – Искусство чересчур относительно, и такие…

Он опустился на ближайший стул, сжав голову ладонями. Гипнос должен был вернуться через час, и ему придется признать свою ошибку. Здесь не было и намека на Дом Януса. Ему придется смотреть на самодовольную улыбку Гипноса, ловить его сочувствующие взгляды и выслушивать разговоры о том, что Северин бы знал, что делать.

– Расскажи мне больше о его власти, – громко произнесла Зофья.

Энрике поднял глаза, раздираемый между раздражением и легкой радостью от мысли, что можно поговорить о мифах и символах. Остальные не интересовались ролью Януса в пантеоне римских богов. И вот теперь Зофья расспрашивала его об этом, когда у него не было желания вести разговоры.

– Считается, что он охранял различные переходы, – сказал Энрике. – Он был богом двойственности и изменчивости, часто его почитали не меньше Зевса, которого у римлян называли Юпитером. От имени Янус ведет свое начало имя Януарий, что означает «посвященный богу Янусу», а также название месяца – январь. В первый месяц года мы можем оглянуться назад и одновременно смотреть вперед. Поэтому Януса часто изображали стоящим в дверях. Даже его имя переводится с латыни как «дверь».

Энрике умолк. Легкие мурашки побежали у него по спине. Медленно встав, он обернулся и взглянул на зеркало. Его глазам предстала грязная повязка на голове и небольшая выпуклость на том месте, где когда-то было отрезанное Русланом ухо. Но дальше, дальше того места, где мир оставил на нем свой след, он увидел вход в библиотеку.

Раньше он никогда не обращал внимания на изысканную деревянную резьбу с золотой окантовкой. Эта дверь выглядела как любой другой красивый и изящный предмет интерьера в доме, полном роскошных вещей. Но сейчас его внимание привлекла едва различимая сияющая точка на деревянной поверхности. На первый взгляд казалось, что это всего лишь блик света, отблеск света от мерцающей свечи или люстры, отраженный серебристой зеркальной поверхностью. Это пятно света располагалось высоко, почти рядом с косяком, где соединялись каминная полка и дверная коробка. Место, которое никто не догадался внимательно осмотреть.

– Зофья, – воскликнул Энрике. – Я начинаю думать, что ты гений.

– Похоже, ты удивлен, – откликнулась Зофья. – Почему?

Энрике широко улыбнулся, проходя мимо нее, простирая руку к двери – традиционному месту обитания двуликого бога.

– Здесь есть табуретка? – спросил он, озираясь вокруг.

Зофья поднесла ему табуретку. Энрике вскарабкался на нее и опустился на колени, а затем прикоснулся к сияющей точке на деревянной поверхности. Она отскочила словно простая щепка.

Энрике стиснул ее кончиками пальцев и медленно потянул.

Деревянная поверхность вокруг сияющей щепки медленно раздвинулась со звуком, напомнившим ему шелест книжных страниц. Энрике затаил дыхание. То, за что он ухватился, поддалось без малейшего сопротивления. Свет разлился у него перед глазами, и что-то вдруг упало, звук напомнил ему звон разбитой посуды.

– Что это? – спросила Зофья, подходя ближе.

Это оказалась серебряная полумаска. Вероятно, раньше к ней с боков крепились ленты, но давным-давно истлели. Маска выглядела простой и незаконченной, металлическая краска местами облупилась. Но в тот момент, как Энрике к ней прикоснулся, образы обступили его со всех сторон. Зал, маски, свисающие с потолка, мягкое свечение люстр. Это могло быть единственное место на свете, маскарадный зал, скрывавший местоположение Дома Януса.

Возможно, у него просто разыгралось воображение, но в это мгновение Энрике показалось, что кто-то из древних римских богов прошел через зал. В конце концов, Янус был богом перемен и начинаний. И в это мгновение Энрике почти ощутил аромат перемен, разлившийся в воздухе. Запах серебра и призраков, словно воскрешение угасшей надежды, возрождающейся к жизни.

Лайла наблюдала, как свадебная процессия приближается к мосту. За ними над покатыми куполами собора вставала бледная, как кожа невесты, луна. Утомленные звезды подмигивали в небе, став свидетелями новобрачных. У Лайлы сдавило горло при взгляде на них. Она приказала себе не смотреть, но не могла удержаться. Ее глаза жадно скользили по фигурам жениха и невесты, впитывая каждую деталь.

Они двигались в унисон, словно под мелодию песни, звучавшей лишь для них двоих. Длинное свадебное платье невесты цвета застывшего инея волочилось по молочно-белым ступеням Моста Вздохов. У нее были светло-каштановые волосы, аккуратно собранные под шляпкой с вуалью, жемчужные нити обвивали ее лоб. Жених, мужчина с крошечным подбородком и круглыми глазами, который, улыбаясь, казался почти красивым, смотрел на нее так, словно никогда раньше не видел такой красоты. Следом за женихом с невестой шли друзья и родственники, выкрикивая поздравления и смеясь, бросая в воздух рис и цветочные лепестки.