Рошани Чокши - Бронзовые звери [litres]

Лайла прижалась к перилам, пропуская их. Она не собиралась приходить на Мост Вздохов, но, возвращаясь с Площади Сан-Марко и проходя мимо Дворца Дожей, попала под дождь, а дорога через мост оказалась кратчайшим путем до дома. Белые камни у нее под ногами все еще были скользкими от дождя. Невеста, ничего не замечая вокруг от счастья, наступила на подол платья и растянулась бы на камнях, если бы супруг не подхватил ее. Букет из подснежников выскользнул из ее рук, и Лайла, не думая, потянулась и ухватила его за голубую ленточку.

Гости разразились радостными криками, и она покраснела, сама не зная, почему.

– Ты уронила, – сказала она, пытаясь вернуть букет невесте.

Но девушка с улыбкой покачала головой.

– No, sua buona fortuna per te.

Лайла плохо понимала по-итальянски, но поняла слова buona fortuna. Невеста сказала, что это принесет ей удачу. Она со смехом стиснула руки Лайлы, державшей букет.

– E tuo, – сказала она.

Он твой.

Воспоминания, наполнявшие букет, пронзили Лайлу. Она увидела, как букет перевязывают голубой ленточкой, который когда-то украшал детское одеяльце невесты. Она увидела, как мать невесты тихо плачет, уткнувшись в цветы, шепча молитвы. Услышала смех невесты, которая приняла букет из рук сестры.

Лайла заставила себя вернуться в реальность. Опустив глаза, она заметила, что ее гранатовый перстень стал похож на жирную каплю крови. Пять. Ей осталось всего пять дней.

Она перевела взгляд на букет подснежников.

Лайла пыталась представить будущее, в котором сама становилась невестой. Пыталась представить свою мать, которая еще жива, вплетающую жасмин в ее волосы. Представила тетушек, которых никогда не знала, надевавших золотые браслеты ей на запястья. Ощутила аромат хны, похожий на сладковатый запах сена после дождя, узоры из которой украшали ее ладони и ступни, и в этих узорах скрывалось имя ее жениха, как тайное приглашение впервые коснуться ее кожи. Лайла представила занавес антарпат, разделявший их, лицо ее жениха скрыто за сехра из жемчуга. В ее мечтах ее взгляд встречался с взглядом фиалковых глаз, и в этом взгляде Лайла прочла, что она для него главное чудо и красота в этом мире.

Она едва не уронила букет.

– Глупо, – сказала она себе.

Никогда не бывать ей невестой. С каждым уходящим часом Лайла понимала, что гранатовый перстень – единственное кольцо, которое ей суждено было носить. В ней теплилась надежда, но с каждым днем она становилась все слабее. С каждой минутой пространство между ее сознанием и темными водами забвения растворялось. Иногда ей казалось, что эти темные воды манят ее, нашептывая, что было бы гораздо проще перестать бороться. Пойти ко дну.

Громкий колокольный звон оторвал ее от раздумий. Время приближалось к полуночи, и друзья наверняка уже беспокоились, куда она пропала. Ее ждала работа. Предметы, требовавшие прочтения, планы, которые необходимо было завершить.

Но в тот момент Лайла жалела, что не могла освободиться. Впустить в себя луну и облака, купола собора и тусклые звезды и позволить им пылать и скрежетать внутри нее.

Небо над ее головой темнело, становясь бархатным. Мать часто говорила ей, что когда ночь подступает, это бог Кришна сжимает их в объятиях, и кожа его подобна цвету ночи. Лайле нравились сказки о Кришне, боге-защитнике, переродившемся шаловливым человеческим ребенком.

Однажды человеческая мать Кришны заподозрила, что он съел что-то запрещенное, и приказала мальчику открыть рот. В конце концов, ей удалось его убедить. За рядами зубов, в бездонной черноте его глотки пылали солнца и луны, умирающие звезды и покрытые льдом планеты. Больше мать не просила его открывать рот.

Лайла знала, что некоторые люди могли носить в себе подобные вещи. Некоторые люди носили в своих сердцах целые галактики, планеты терлись об их ребра, целые миры растягивались на их пути, не теряя равновесия.

Мать частенько говорила, что Лайла из таких людей. Она родилась на свет, чтобы нести в себе больше самой себя. Она могла поддерживать и оберегать других от непосильных тягот, от их тревог, ошибок, лелея их надежды на то, кем они могли бы стать.

Все это время она пыталась не думать о Северине, но глупая греза снова вызвала его образ в ее памяти. И теперь она окончательно поняла, что его ей никогда не удержать.

Она не сомневалась, что он по-своему любил своих друзей. Она даже не сомневалась, что он питал к ней глубокие чувства и ему было больно покинуть ее и притвориться, что убил остальных, только чтобы в действительности сохранить им жизнь.

Но они всегда представляли себе разное будущее, и больше она не могла закрывать на это глаза.

Лайла жаждала безопасности. Она хотела свой дом. Обеденный стол, ломившийся от яств, всегда накрытый для друзей и семьи.

А Северин? Северин мечтал о божественном. Пытаться удержать его – все равно что бороться с луной. Смерть Лайлы уже стала надоедливой необходимостью, такой тягостной, что казалось, будто она несет на себе ночное небо и все его звезды. Небытие, та пустота, которую она ощутила на Изола ди Сан-Микеле, уже захватывало ее тело.

В ее душе не осталось места для Северина.

Больше нет.

Вдали на черной, словно оникс, водной глади канала показалась изящная гондола. Казалось, она направляется прямо к Мосту Вздохов. Лайла последний раз взглянула на подснежники и отшвырнула букет. Лента порвалась, колокола прозвонили полночь. Белые лепестки рассыпались по воде, словно упавшая звезда.

Когда-то Северин представлял, что боги лишены слабостей, но теперь понимал, что ошибался.

Даже у богов были уязвимые места. Чтобы ранить их, тебе просто надо их отвергнуть. Просто отвернуться, смеясь над их богатствами. Неприятие было смертельным клинком, на который всегда найдется спрос.

С того места, где он сидел, ему были видны часы на ближайшей башне: прошло уже полчаса после полуночи. И это подтверждало то, что он уже знал – они не придут.

Сначала он решил, что что-то пошло не так. Но это было невозможно, ведь он оставил мнемонического жука рядом с Лайлой. Он никуда не мог исчезнуть. Затем ему пришло в голову, что друзья попали в беду, если Орден вдруг напал на их след, но Руслан наверняка раструбил бы об этом. Добрых двадцать минут Северин стоял в гондоле, глядя на Мост Вздохов. Он пытался угадать их присутствие в обрывках смеха или далеком звуке шагов. Когда гондола подплыла к месту встречи, ему даже показалось, что он видел стройную фигурку, прячущуюся в тени.

Они не желали его видеть.

И решили не приходить.

Пора возвращаться , мрачно подумал он.

Если он задержится чуть дольше, Руслан накажет его.

Северин почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он опустился на подушки, незнакомая тяжесть сковала его грудь, когда в памяти всплыли слова Евы.