Рошани Чокши - Бронзовые звери [litres]

Руслан улыбнулся. Блики света заиграли на его золотой руке.

– Мы должны отпраздновать свой последний вечер в качестве смертных. Это станет нашим маленьким подарком, который мы заберем с собой, когда станем богами.

Касаясь лиры, Северин слышал невероятные вещи. Слышал, как его душа сонно ворочается в глубине его тела. Слышал, как потрескивают звезды в небе.

Но не мог услышать ее , услышать голос женщины, которую ему не разрешено было называть «мама». Один лишь ее голос означал, что еще не все потеряно.

Он уставился на свои ладони. Кожа на них выглядела грубой и раздраженной из-за постоянного скольжения пальцев по поверхности инструмента. Он старался надавить на струны так, чтобы уловить едва слышную пульсацию вселенной у себя в голове, но не настолько сильно, чтобы брызнула кровь.

– Где же ты? – воскликнул он. – Поговори со мной.

Он уже два дня умолял лиру дать ему знак. С тех пор, как вернулся от Моста Вздохов и Руслан, наконец, начал приготовления к путешествию на Повелью: взрывчатые вещества и приборы слежения, обрывки исследований и планы по добыванию масок, Сотворенных разумом. Северину следовало радоваться этому прогрессу, но вместо этого он мысленно постоянно возвращался к пустому Мосту Вздохов.

Они покинули его. Он зашел слишком далеко.

И он не винил их в этом.

Энрике, Гипнос, Зофья… Лайла. Он был раздавлен. И в этих новых обломках самого себя ему чудилось, что лира что-то нашептывала ему. Иногда голос был мрачным и чувственным. А порой в нем звучало предостережение. Он чувствовал себя разбитым и изношенным и думал, что, возможно, Тристан испытывал те же чувства все последние годы. Он словно отталкивал от себя волну чего-то ужасного, что всегда таилось в глубине его души. Возможно, Северин был таким же. Возможно, он нес в себе безжалостную и неотвратимую порочность , отталкивающую от него любимых людей, как бы он ни поступил.

Его друзья одаривали его милосердием и добротой, а он отплатил им жестокостью и предательством. Он убеждал, что достижение его цели стоит причиненной боли, но это оказалось неправдой. Он преследовал свои цели, не посвятив в них друзей, и, в конце концов, обрел власть, к которой стремился. Но какой ценой?

Северин подумал о мифе о царе Мидасе, чья жажда золота наделила его силой божественного прикосновения. Его пища превратилась в золото. Затем напитки. А потом и его дочь. В конце концов, когда он смыл свое проклятие в реке и в наказание получил ослиные уши, его отражение показало, кем он был на самом деле: настоящим болваном.

Северин понимал, что чувствовал старый царь. Несмотря на огромную власть, он остался в полном одиночестве.

За дверью спальни послышался шорох шагов и приглушенные голоса. И хотя в комнате не было окон, он знал, что уже поздно. Скоро Ева явится за ним.

Он не мог заставить себя пошевелиться. На мгновение он подумал о том, чтобы разбить лиру о стену, но его руки застыли. Был ли этот инструмент даром богов или же проклятием Мидаса, которому было суждено уничтожить его?

– Умоляю тебя, – прошептал он, обращаясь к лире. – Дай мне знак. Покажи, что эта власть реальна. Подскажи, что я на правильном пути… поговори со мной.

В сотый раз за день Северин провел пальцем по блестящей струне и поморщился.

В последний раз, сказал он себе.

И тут же ощутил едва различимую пульсацию вселенной в затылке. Прекрати немедленно, словно предупреждали его. Остановись. Северин надавил сильнее. В Спящем Дворце он едва не разрезал руку и запятнал кровью струны. Этой легкой вибрации струн было достаточно, чтобы ощутить дуновение божественного.

Сейчас…

Сейчас это было нечто совсем другое.

Он ощутил, как струна впивается в его плоть. Голова пульсировала болью. Мелодия лиры нарастала в нем, жаждая вырваться на свободу. Это была неземная музыка. Это был стон падающих звезд и звонкая тоска древесных корней, вздох моря, прежде чем оно вздыбит волну, способную поглотить целую деревню – Северин.

Его палец замер на струне. Безумная музыка смолкла. Казалось, он достиг порога чего-то неведомого, потому что вдруг услышал долгожданный голос.

Северин впервые услышал голос матери после того, как встретился с Русланом, и прижал к себе лиру в ночи. Она что-то сказала ему, что-то пролившее свет в его мыслях, подарив ему надежду. И он уже начал думать, что все это ему почудилось.

Любимый… послушай… послушай меня.

Голос Кахины был подобен тысячам свечей, оживающих во тьме, и Северин ощущал каждое яркое свечение, словно это были ступеньки, выводящие его из хаоса.

– Я слушаю тебя, мама, – воскликнул он, дрожа. – Я тебя слышу.

Время сжималось вокруг него. На мгновение он ощутил себя ребенком, свернувшимся калачиком в маленькой кроватке. Он вспомнил, как Кахина разжимала его пухлые кулачки и дважды целовала их.

– В твоих руках – ключ от врат в божественное, – прошептала она. – Никого туда не пускай.

Громкий стук в дверь заставил его вздрогнуть. Северин резко открыл глаза. Он тяжело дышал, руки дрожали, а по спине струился пот.

– Вы готовы, месье Монтанье-Алари? – резко спросила Ева.

Готов?

Смысл слов медленно доходил до него. Северин прищурился, глядя по сторонам: красная комната, красная кровать. В памяти всплыли последние два дня: пустой Мост Вздохов, кинжал у горла, планы Руслана на вечер.

– Эй? – снова послышался голос Евы.

– Да, – ответил Северин, проглотив ком в горле. – Я… я почти готов.

Он слышал, что Ева немного помедлила, а затем развернулась и ушла. Северин медленно убрал палец со струны, изо всех сил стараясь унять дрожь. Палец сделался пурпурным. Он прижал божественную лиру ко лбу, словно это была прохладная ладонь священника.

– Благодарю, – страстно произнес он. – Благодарю тебя.

Именно об этом знаке он и молил. Этого доказательства требовал, чтобы убедиться, что он – не шутка вселенной. У всего этого был смысл, и голос матери это доказывал:

В твоих руках – ключ от врат в божественное…

Он подвел друзей, но еще не все потеряно, потому что он ступил на главную дорогу. Возможно, он вел себя как настоящий болван в погоне за своими мечтами, но он не закончит, как царь Мидас. Его сокровища предназначались не для него одного. Северин закрыл глаза, представляя, как снова увидит Энрике, Гипноса, Зофью и Лайлу. Острая боль пронзила его сердце. Они справедливо злились на него. Но он докажет, что достоин их всех. Он все исправит. И никогда больше не покинет их во тьме.

И, конечно, когда они увидят волшебную силу лиры, когда поймут, что он всегда хотел разделить с ними свой дар, то простят его. На мгновение он представил, как снова вспыхивают серые глаза Тристана. Увидел, как Танте Фифи, матриарх дома Коры, касается теплой ладонью его щеки. Он рассказал бы ей, что нашел способ сделать его любовь еще прекраснее. Она бы им гордилась, подумал он.