Рошани Чокши - Бронзовые звери [litres]

Северин встал и улыбнулся.

Голос матери наполнял его, словно наступающий рассвет. Это был свет, изменяющий мир, и Северин ощущал, как его тепло грело его, словно надежда.

– ТЫ КАЖЕШЬСЯ КАКИМ-ТО ДРУГИМ,месье Монтанье-Алари, – заметил Руслан.

– Это как? – спросил Северин, оправляя свой сливовый с серебристым отливом парчовый камзол, выходя из своей комнаты. Его тут же встретили двое членов Падшего Дома. Северин услышал знакомый скрип петель узорчатого футляра, который оставался открытым с тех пор, как он в последний раз достал из него лиру. Мгновение было упущено. Если он собирался избавиться от патриарха и скрыться с лирой, Сотворенный футляр, открывавшийся при помощи его крови, представлял проблему. Ева могла стать ее решением, но одного взгляда на девушку с ледяным взглядом, стоявшую рядом с Русланом, было достаточно, чтобы лишить его этой уверенности.

– Ты выглядишь… заново родившимся, – сказал Руслан, склонив голову набок. – И чем ты занимался один в своей комнате? Возможно, планировал, как завтра захватишь карту храма в Повелье?

Ева придвинулась ближе, положив ладонь на руку Северина. Это могло выглядеть как жест поддержки или выражения симпатии, но на ее пальце сияло новое кольцо с ониксом. И когда оно прикоснулось к его коже, Северин ощутил незнакомую вибрацию, не похожую на ту, с которой ему пришлось столкнуться за столом для допросов в столовой Руслана.

Это была проверка, не лжет ли он.

Северин вскинул бровь, а затем бросил лиру в футляр.

– Если хотите знать, я был слишком занят своим инструментом.

Вибрация стихла.

Ева и Руслан перекинулись взглядами. Руслан откинул голову и расхохотался.

– О, как же ты мне нравишься! – воскликнул Руслан и, протянув руку, взъерошил его волосы. – Ну а теперь стоит поторопиться, Ева, согласна?

Ева кивнула, отпустив руку Северина. Сегодня на ней было платье персикового оттенка с высоким горлом. Кинжал с рукояткой из драгоценных камней исчез.

Руслан щелкнул пальцами.

Один из членов Падшего Дома шагнул вперед, на руке у него висела длинная черная лента. Северин нахмурился.

– Что это?

– Это для тебя, мой друг, – ответил Руслан. – Чтобы место, куда мы отправимся, стало для тебя чудесным сюрпризом!

Северин замер. Руслан что-то знал и не доверял ему. Что же он разнюхал?

– Отлично, – сказал Северин, изо всех сил стараясь, чтобы его голос прозвучал спокойно.

Черная повязка закрыла его глаза. Конечно же, она оказалась Сотворенной, и как только он моргнул, то мгновенно оказался в полной темноте. Его чувства обострились. Даже отсюда он ощущал запах затхлой воды с залива.

– Ты выберешь две маски в маскарадном салоне, – сказал Руслан. – Как только ты их получишь, узнаешь, где проходит Карнавал Дома Януса.

Дом Януса. До сегодняшнего дня Руслан почти не делился подробностями своего плана. Северин знал, что таинственная карта храма в Повелье находится в месте проведения Карнавала, но информация о Доме Януса была абсолютно новой. Северин не слишком много знал о небольшой итальянской группировке, но помнил, что они владели картографическими ценностями и считали себя стражами своих приобретений, которые оставались неприкосновенными.

– Две маски? – спросил Северин. – Ты не присоединишься к нам?

– Официально я персона нон-грата на подобных мероприятиях, – ответил Руслан, презрительно фыркая. – В Ордене считают, что я где-то в Дании, и охотятся за мной там. Я не могу рисковать, показываясь на людях, только не после объявления о несоответствиях.

Северин почувствовал, как сердце забилось сильнее.

– Несоответствиях?

– Количество жертв после того, как мы покинули Спящий Дворец, оказалось немного не таким, каким должно было быть, – объяснил Руслан. – Мои информаторы сообщили, что Вавилонский Орден не может установить местонахождение останков патриарха Дома Никс. Однако они нашли труп матриарха Дома Коры на дне озера.

Острая боль пронзила сердце Северина. Он вспомнил горящий голубой взор Дельфины Дерозье, ее манеру упрямо вскидывать подбородок, когда она говорила о своей готовности пожертвовать собой.

– Какая жалость, – монотонно произнес Северин, не показывая своих чувств.

– Они также не могут найти тела месье Меркадо-Лопеса, мадмуазель Богуски и мадмуазель Лайлы.

На мгновение между ними воцарилась тишина. Даже в темноте Северин ощущал, как напряглась стоявшая рядом Ева.

– Лайла очень их любила, – спокойно сказал он. – Вероятно, она сама похоронила их и проводит поминки по ним в ожидании собственной смерти. Она всегда отличалась жалостливостью.

– Возможно, – тихо ответил Руслан.

Северин с трудом сдержал охватившую его дрожь, когда холодная золотая рука Руслана коснулась его щеки.

– Но что, если они живы? Что, если ищут способ лишить тебя всего, чего ты заслуживаешь? Мы не можем этого допустить.

– Это довольно любопытное предположение после того, как ты видел, что я убил их.

– Мир полон чудес, прекрасных и ужасных одновременно, месье, – откликнулся Руслан. Его губы приблизились к уху Северина. – Я всего лишь рассуждаю.

– ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ОН УБЬЕТ ТЕБЯ,если попытаешься его предать, – сказала Ева.

Северин обернулся на звук ее голоса. Несмотря на раскачивающуюся под ним гондолу, повязка на глазах сидела плотно. Чего доброго, за ним могли следить, запоминая каждое его движение и подмечая малейшее изменение в интонации.

– Зачем мне его предавать?

Ева помолчала, а затем перешла на шепот:

– Он сказал, что были некоторые несоответствия, и все же ты так и не представил мне доказательства того, что они живы. И как я могу доверять тебе?

Северин молчал. А как я могу доверять тебе? – подумал он.

Минут через двадцать Сотворенная гондола остановилась. Северин услышал шуршание шелка, когда Ева сошла на причал. Он не мог различить, в какой из районов Венеции она его привезла, но слышал шипение котов в переулке, а издалека до него доносилась скорбная мелодия одинокой скрипки.

Черная повязка спала с его глаз, являя взору тускло освещенную улицу у самой воды. Она казалась заброшенной. Никого и ничего не было видно поблизости, кроме белой фарфоровой маски Коломбины. Такая маска закрывала бы лицо носившего ее человека лишь наполовину. Но она не была предназначена для людей, а свисала с железного крюка в стене, под которым располагалось грязное окно, освещенное огарком свечи. Пламя светилось сквозь глазницы маски, а на противоположной, покрытой штукатуркой стене в бликах света то возникали, то исчезали очертания улыбающегося лица над вымощенными булыжником улицами. Здесь, прямо под мешаниной теней едва заметные очертания двери зазывали их в маскарадный салон.