Рошани Чокши - Бронзовые звери [litres]

Поначалу Северин оторвался от группы, удалившись вперед, и, казалось, словно очарование прошлого рассыпалось у нее под ногами. Это было так естественно, идти следом за Северином. Легко. Слишком легко. Лайла замедлила шаг, почувствовав внезапную злость. Энрике же, наоборот, встряхнулся и практически бежал вприпрыжку.

В конце коридора Северин остановился около последней карты, круглой шелковой трафаретной печати на глиняной табличке, диаметром около метра. Лайла не знала этого языка. Со стороны все это напоминало множество острых углов.

– Ну, Энрике? – спросила она.

Северин, открывший было рот, тут же закрыл его. Энрике выглядел чрезвычайно довольным собой, обернувшись к ним. Показалось ли ей это или Северин действительно отошел на задний план?

– Это Imago Mundi, – сказал Энрике. – Известная как Вавилонская Картина Мира. Здесь, конечно, представлена копия оригинальной глиняной таблички, ведь ее появление датируется еще периодом раннего правления Ахеменидов. У вавилонян, конечно, были драконоподобные божества, например, Тиамат, женское олицетворение первобытного океана, так что это могло бы оказаться частью подсказки.

Северин, разглядывая рамку, отступил назад.

– Не думаю.

Лайле вдруг показалось, что в комнате стало чуточку холоднее.

– Прости? – спросил Энрике.

– Сомневаюсь, что в Доме Януса пожелали бы, чтобы вход в сокровищницу ассоциировался с какой-то копией. Это выглядело бы… оскорбительно. А что касается драконов, думаю, это довольно серьезно.

– Значит, ты считаешь, что нам нужно искать настоящего дракона? – спросил Энрике.

– Возможно, не столь буквально, но это должно быть нечто, имеющее связь с этим словом.

В его рассуждениях определенно присутствовала логика. И снова вмешалось прошлое. Лайла вспомнила, как радостно Северин считывал информацию в сокровищницах, словно понимал на каком-то инстинктивном уровне, как предпочитают скрываться от посторонних глаз бесценные вещи. Когда-то это заставляло ее чувствовать себя особенной, когда много лет назад он сумел отыскать ее, раскрыть ее способности, защитить ее. Он ценил ее. Лайла отмахнулась от этой мысли.

– Отлично, – сухо сказал Энрике. – Можем попробовать.

Их группа разделилась, и они снова принялись внимательно изучать карты и статуи в коридоре.

– Я представлял себе это более увлекательным занятием, – уныло произнес Гипнос. – Особенно, когда речь зашла о драконах.

– А как насчет этого? – заявила Зофья.

Остальные обернулись к ней. Она стояла в конце коридора перед небольшой картой длиной не более пятнадцати сантиметров. Зофья отстегнула один из медальонов от своего удивительного ожерелья, держа его, словно фонарик, и указывая на надпись сбоку карты.

Когда они приблизились, Лайла сначала не заметила ничего, кроме пожелтевшей бумаги, на которой коричневой тушью были выделены темные тени гор, бушующие волны, холмы и равнины. Давным-давно эта карта была Сотворена, и хотя время ослабило узы Творения, листок бумаги по-прежнему источал мерцание воли. Невидимый ветер трепал колосья пшеницы. Волны, вздымаясь, исчезали в рамке карты. Энрике наклонился, вглядываясь туда, куда указывала Зофья. Там на пустом пространстве бумажного листа виднелся спинной плавник, разрезавший водную гладь. А рядом крошечным косым шрифтом, настолько мелким, что Лайла просто не заметила его, виднелась надпись на латыни:

HIC SUNT DRACONES

Dracones.

Драконы.

Лайла уставилась на это слово, ощутив в душе болезненный укол надежды.

– Это упоминание о неизвестных землях, – возбужденно воскликнул Энрике. – Древние картографы считали, что земля, которую невозможно увидеть, непременно должна быть населена древними чудовищами, монстрами и прочими существами, хотя наиболее часто встречается латинское название « terra incognita» , впервые упомянутое в «Географии Птолемея» в 150 году. Впоследствии эти слова снова появились в шестнадцатом веке на глобусе Хант-Ленокс.

Неизвестная земля. Лайла улыбнулась. Ей понравилась идея, что где-то на огромных пространствах, где мир был совершенно незнакомым, могло существовать нечто столь прекрасное и замечательное, как драконы, поджидающие свою жертву.

Краем глаза Лайла увидела, что Северин улыбнулся Энрике. Энрике не смотрел на него. Стиснув зубы, он произнес:

– Зофья, думаю, ты знаешь, что…

Зофья не дождалась, когда он договорит, и, сорвав с ожерелья другой медальон, поднесла его к рамке карты.

– А это не уничтожит карту? – встревоженно спросил Энрике.

Зофья извлекла из рукава плаща небольшой металлический квадрат. Лайла узнала Сотворенный глушитель, способный впитывать звук. Зофья извлекла еще семь таких приспособлений, расположив их вдоль стены. Это были на удивление действенные изобретения и, несмотря на размер, достаточно мощные, чтобы заглушить шум на кухне в Эдеме и выступление оркестра в бальном зале, чтобы гости, рано удалявшиеся на покой на том же этаже, ничего не услышали.

– Отойдите, – сказала Зофья.

Все, кроме Энрике, отошли в сторону.

– Не могли бы мы постараться не повредить…

Гипнос резко оттащил его в последний момент. За яркой вспышкой света послышался громкий хлопок, потрясший стену. Несколько мгновений спустя карта в рамке, дымясь, повисла на двух петлях, открыв озаренный свечами проход.

– …вещи, – слабым голосом закончил Энрике.

Лайла отмахнулась от дыма.

– Проверь мнемонические устройства, – сказал Северин.

Зофья потянулась за круглым приспособлением, спрятанным в складках ее голубой юбки, а затем бросила его вперед, и механизм покатился по коридору.

– Чисто, – сказала она.

Северин кивнул, затем щелкнул каблуками, из которых выскочили два тонких клинка. Он вытащил их и, отдав один Гипносу, другой оставил себе. Он ударил рукой по стене, и переплетения гранатов и рубинов на его костюме засияли. Он улыбнулся друзьям, а затем скрылся в проходе.

Во второй раз за последний час Лайла почувствовала, как земля уходит из-под ног.

Все это – спокойствие Северина, огонь Зофьи, лекции Энрике – казалось слишком знакомым. Какая-то ее часть жаждала отдаться привычному ритму, но за этим соблазном скрывалась правда. Она не могла позволить увлечь себя милыми улыбками. Лайла повернула перстень камнем к ладони, цифра три вспыхнула на камне и в ее сердце. У нее не оставалось времени.

ПРОХОД РАСТЯНУЛСЯ ПЕРЕД НИМИ,по меньшей мере, на девяносто метров. Черные каменные стены влажно поблескивали. В нишах, видневшихся в стенах, озаренных светом свечей, Лайла заметила стеклянные изделия из муранского стекла, Сотворенные по подобию изящных локонов, букеты из стеклянных цветов, распространявших аромат нероли, или ovi odoriferi, скорлупы страусиных яиц, заполненных розовой водой. Ароматы витали по коридору. Она ощущала запахи перца и амбры, фиалок и дыма от костра.