Рошани Чокши - Бронзовые звери [litres]

Лайла остановилась, изумленно переводя взгляд со стеклянного цветка на него.

– Я нашел его сегодня на базаре. Я думал, хм, надеялся, что он тебе понравится.

Лайла вскинула бровь. А затем медленно взяла лилию и покрутила ее в пальцах. Солнечный свет пронзил хрустальные лепестки, отбрасывая на землю алые и оранжевые блики.

– Тебе нравится? – спросил он, а затем торопливо добавил: – Конечно, ничего страшного, если нет. Я просто подумал, что он… милый. Я так думаю. И гораздо лучше, чем…

Он вовремя остановился, не упомянув о Методе Обнаженного Мужчины Гипноса. На лице Лайлы отразилось недоверие.

– Северин. Ты… волнуешься?

– Я… – Он умолк, пытаясь взять себя в руки. – Какой ответ тебе понравится больше?

Лайла ничего не ответила. Но на мгновение она выглядела так, или же ему это просто показалось, будто с трудом сдерживает смех. Слегка улыбнувшись, она спрятала цветок в рукав и двинулась дальше.

СОТВОРЕННАЯ РАЗУМОМ КАРТАпривела их на задворки заброшенного карантинного отделения. Неподалеку виднелись развалины церкви, а за ней одинокая колокольня из кирпича цвета запекшейся крови возвышалась на фоне зимних туч. В воздухе пахло солью и ржавчиной.

Все вокруг было усыпано грудами кирпичей, втоптанным в землю старым тряпьем и зловещими остатками брошенных в спешке лопат. Северину не хотелось думать о том, сколько душ погребено под землей, на которой он стоял.

– А где же статуя сирены? – спросил Энрике, оглядываясь по сторонам. – Она должна быть здесь.

Лайла поплотнее закуталась в шаль.

– Что это было за место?

Северин опустил глаза. Похоже, раньше на этом месте была комната. Или внутренний двор, судя по выцветшим обломкам фонтана. Тонкие железные кровати валялись посреди развалин. Обломки полукруглой стены обвивал черный плющ, постепенно поглощая под своей буйной растительностью колонны, которые когда-то, вероятно, украшали круглый вход.

– Думаю, это была палата для выздоравливающих, – сказал Северин, поддев носком ботинка кусок разбитого стекла. Он был странно большим, больше напоминавшим панель для люка слухового окна, чем обычное оконное стекло. – Тот, кто прятал вход в давние времена, не стал бы использовать то, что легко удалить, так что же произошло, когда он был обнаружен в то время, как люди стали строить здесь больничные здания? Возможно, они нашли статую и попытались спрятать ее? Или стали поклоняться ей?

Северин осторожно направился к стене. Чем больше он рассуждал, тем яснее представлял себе комнату той, какой она была раньше. Утренние лучи солнца просачиваются сквозь стекло, слышится журчание фонтана и хриплое дыхание больных, борющихся за жизнь.

Он протянул руку, его пальцы утонули в густой листве плюща на стене. Он не сводил глаз с земли. Он помнил одну деталь, которую заметил у статуи, особенную форму основания колонны.

– Возможно, строитель посчитал странным, что не мог сдвинуть статую, – сказал Северин. – Возможно, он даже попытался отштукатурить ее или закрасить то, что сейчас облупилось.

Идя вперед, он, шаркая ногами, разбрасывал грязь, пока его внимание не привлекло нечто странное: пара сжатых когтей.

В то же время его пальцы нащупали что-то холодное и жесткое.

– Зофья? – тихо сказал он.

Зофья тут же подскочила к нему. Сорвав крошечный медальон со своего ожерелья, она поднесла его к листьям. Завитки дыма закружились в воздухе, побеги плюща начали тлеть, а затем посыпались на землю. И посреди обгоревших листьев показалось сморщенное лицо. Сирена.

Северин почувствовал, как Гипнос, Лайла и Энрике подтягиваются ближе. Энрике шумно втянул воздух.

– Ты ее нашел, – мягко произнес он. – Но как мы ее откроем?

Северин нахмурился, глядя на статую.

– В видении рот сирены открылся, а следом за ним и вход в пещеру.

Он протянул руку, ощупывая изящные каменные перья, покрывавшие скулы сирены и исчезавшие в ее волосах. Ее рот был сердито сжат, а глаза плотно закрыты.

Северин помедлил. А затем слегка коснулся век статуи.

– Сирена поет, чтобы завлечь мореплавателей, но для этого им необходимо заметить вас на воде, – сказал он.

– И? – спросил Энрике.

– Глаза статуи закрыты, а значит, она не может нас видеть, – ответил Северин. – Пока не может.

Он нажал кончиками пальцев на веки статуи. Камень поддался, старый механизм громко заскрипел, и каменные веки распахнулись.

– Что это? – воскликнул Гипнос, попятившись.

Земля задрожала у них под ногами. Северин раскинул руки, пытаясь устоять на ногах. Лайла споткнулась, и он обхватил ее за талию, прижимая к себе, в тот момент, как два молочных округлых кварца выкатились в глазницы сирены.

– Держитесь друг за друга, – начал было Северин, но его слова потонули в звуке, напоминавшем грохочущий раскат грома, вырвавшемся из широко раскрывшегося рта сирены. Земля вокруг них покачнулась и разверзлась, и Северин едва успел схватить за руку Энрике, прежде чем липкая темнота полностью поглотила их.

Зофья сразу не смогла понять, где находится. Осознание происходящего возвращалось к ней короткими всплесками.

Спуск вниз, настолько долгий, что она успела досчитать до семнадцати, закончился глухим ударом. В самом конце она не упала, а словно споткнулась, словно пропустила последнюю ступеньку лестницы.

Что-то холодное коснулось ее пятки. Острые камни разорвали кожу ее ботинок. Зофья с трудом разглядела под ногами влажную пористую землю, какая бывает на берегах озера.

В ушах звенело. Она хлопала глазами, но не могла ничего различить за кругом света, располагавшимся в трех метрах от нее. Источник этого света находился в сотнях метрах выше, и Зофья поняла, что он исходил из огромной дыры, в которую они провалились. Пролетев такое огромное расстояние вниз и ощутив это падение, словно ты слегка споткнулся, означало, что они прошли через несколько порталов, прежде чем оказаться здесь.

Но что это за место?

Зофья слышала, как друзья переговариваются вокруг, шаря по земле, однако постаралась не сосредотачиваться на этом. Не все сразу, – сказала она себе. Она должна разобраться с каждым ощущением по отдельности, и начать ей стоило с того, что она видит.

Кромешная тьма сжималась вокруг них. Зофья ощутила, как волосы на затылке стали дыбом. До нее донесся смутный голос матери.

Будь светом, Зося.

Дрожащими руками Зофья оторвала один из медальонов и потянулась за спичкой. Но еще не успев увидеть того, что находилось перед ней, ей не понравилось витавшее вокруг зловоние. От глиняных стен пещеры исходил сладковатый запах. Словно от отвратительной стоячей зеленой воды пруда, над которой кружились мухи. И сквозь это зловоние пробивался едва различимый запах меди, напоминавший запах крови. Сырой холод заполз под ее одежду.