Антон Пешкин - Белый край [СИ]

— Хм-м-ф... — тихо простонала я.

— Я ж говорил, — послышался надо мной голос мужчины.

— Ага, ага... — прозвучал еще один, старше и грубее.

— Ну-ка, какие прелести у девок с новой деревни, поглядим-ка... Форр фан да!

— Стой-стой, убери руки руки от нее!

— Да вижу я, вижу!

— Дерьмо мамонта, да не может такого быть...

— Друид.

Слова быстро исчезали, отдаляясь, заглушаясь. Я погружалась все глубже и глубже туда, где не было ничего. Лишь тепло, темнота и невесомость... Как тогда. Прямо как тогда.

Первым, что я услышала вновь, было тихое пение. Низкий, басистый голос негромко напевал где-то справа от меня медленную, меланхоличную песню.

— Там в замке изо льда и крови... Где мертвым и живым где нет покоя... Там, где душа вновь в тело возвратится... Там, где в очах свет душ их отразится...

Раздались шаги, кряхтение, тихий шорох тяжелых шкур. Повеяло холодом.

— Так чего с ней?

— Вот у нее и спроси. Я тебе что, лекарь?

— Боги... Мы же не можем вечно за ней мочу и кровь убирать!

— А ты-то заубирался, — усмехнулся голос, что до этого пел. — У тебя другие предложения? Она юна, может, даже девственница. Ее продать можно как десяток рожавших шлюх.

— И кому же ты ее продашь? — ворчливо произнес другой. — Она уродина. Вся в шрамах, даже лицо. Неказистая. Грудь мала, бедра узкие, плечи широкие. Да будь она хоть трижды девственницей, такую нескладную только за турнов пасти.

— Узнаешь, — снова усмехнулся "певец". — Узнаешь ты все, умерь свой пыл только. Девушка-друид да еще и новой деревни... Хо-хо, покупателей будет пруд пруди.

И снова силы покидали меня. Я должна бороться, должна выбраться отсюда, где бы я ни была. Ради моих людей, ради мечты, которую я преследую. Но сейчас я была слишком слаба. Слишком много сил и крови я потеряла. Если б только было у меня немного времени, форр фан да...

Когда я снова очнулась, то сразу поняла, что все мое тело связано. Меня трясло из стороны в сторону, а под спиной раздавался дребезг деревянных колес.

С трудом разлепив глаза, я тут же пожалела о том, что вообще очнулась. Яркий свет солнца слепил, а все тело горело от боли. Было трудно сфокусировать свой взгляд хоть на чем-нибудь, но я все же смогла разглядеть фигуру широкоплечего мужчины, сидящего в повозке рядом со мной.

— Очнулась? — хмыкнул он и наклонился вперед.

Я едва могла разобрать черты его лица. Его кожа была красной от мороза, испещренной многочисленными оспинами и шрамами, а длинные светлые волосы и борода заплетены в неаккуратные косы.

— Ку... да..? — прошептала я.

— Лежи, не дергайся, — прохрипел он и одной рукой приподнял мою голову, а второй преподнес к губам меха с холодной водой.

Я жадно припала к узкому деревянному горлышку губами и принялась пить. Влага стекала по моему подбородку, по шее, и в конце концов я подавилась, хрипло закашлявшись.

— Куда..? — снова повторила я свой вопрос, едва сумев удержать кашель.

— Майя Бортдоттир... — задумчиво произнес мужчина. — Только из уважения к твоему отцу я не позволил брату надругаться над тобой. Ты должна быть благодарна.

— Куда, дери тебя семеро волков, вы меня везете? — попыталась закричать я, но из моей глотки раздавалось лишь жалкое шипение.

— Люди из Коммунахты хорошо заплатят за тебя. Их ярл одержим тобой, Соленый Ворон. Чудо, что мы нашли тебя первыми.

— Не смей... Я сво... свободна...

— Свободна? — хмыкнул он. — А что ты знаешь о свободе, когда не знаешь ей цены? Твой отец что, не рассказывал тебе про рисунок черепа у него на спине?

Я промолчала.

— Лишь тогда ты познаешь свободу, когда оказываешься заперт в ледяной крепости посреди бесконечной пустоши, беспечная девка. Там, где зима длится вечно, и где бродят мертвые, что не желают умирать. Лишь тогда ты...

— Заткнись... — прохрипела я.

Мужчина усмехнулся.

— Я туда и шла. В белую... крепость.

— По стопам отца? — с неожиданно доброй улыбкой протянул он. — Эх, дура...

Черт бы все это побрал! И этих братьев-спасителей, и весь этот побег, и все, что с ним связано!

В очередной раз свобода была от меня в одном шаге, стоит лишь руку протянуть, и она здесь, у меня, но... Черт!

— Не надо к ним, — прошептала я.

— А это уже не тебе решать. Это... Чего там?!

Он вдруг вскрикнул и вскочил на ноги, хватая массивную дубину со дна повозки.

Сама же она вдруг резко остановилась, послышался громкий, испуганный рев турна.

— Ложи..!

Не успел мой "спаситель" прокричать и слова, как сразу с десяток стрел пронзили его тело со всех сторон. Он с грохотом рухнул на меня, придавив своим весом сломанную ногу, отчего я зашипела, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

Что за чертовщина происходит со мной в последние дни?!

Спустя пару секунд раздался предсмертный хрип второго брата, а затем наступила тишина. Откуда-то сверху до меня донесся отдаленный голос, но я не смогла разобрать ни слова. Затем шаги. Шаги множества людей.

— Осмотрите телегу! Ищите! Она должна быть там!

Я вздохнула и с трудом повернула голову в сторону. Повозку окружали люди в теплых шубах, с копьями и луками в руках. Некоторые из них обернулись, ударили копьями в землю. Ко мне быстрым шагом подходил кто-то еще.

И вскоре надо мной нависла довольная, улыбающаяся морда Куаннинга, посла ярла, что шесть лет назад обрек меня на ужасную участь стать женой наследника. С тех пор юноша возмужал, оброс бородой, но его лицо оставалось все таким же хитрым, словно усмехающимся.

— Не думала ли ты сбежать от клятвы, Майя Бортдоттир?

— Повозку, быстрее! — крикнул Куаннинг, а затем повернулся к кому-то из своих людей. — Ты, шубу и варежки, живо!

Один из солдат тут же начал раздеваться прямо на морозе, скидывая с себя тяжелую, теплую меховую одежду и стягивая с рук нагретые его теплом шерстяные варежки. Куаннинг буквально выхватил у него из рук одежду и одним прыжком перемахнул через борт телеги, в которой я лежала.

— Изверги... — процедил он сквозь зубы, осматривая меня. — Это они с тобой сделали, Майя Бортдоттир?

— Нет... — прохрипела я. — Я упала... С обрыва.

— Упала? — юноша удивленно поднял бровь. — Ничего другого от деревенщины и не ожидал, но как так вышло?

Он стал аккуратно стягивать с меня шкуру, которой я была укрыта, и осматривать мое тело. На мне все также была та рваная одежда, в которой я бежала из деревни, а нога была зафиксирована моей же шиной. Эти идиоты не додумались даже поменять бинты, спасибо хоть на том, что остановили кровотечение из ссадин и раны в плече.

— Форр фан да... — прошептал себе под нос Куаннинг, аккуратно поднимая мою руку и надевая на нее варежку.

И лишь стоило мне взглянуть на то, что со мной стало, как сердце у меня ушло в пятки. Я и так не чувствовала конечностей, но теперь я поняла почему. Мои руки вплоть до локтей были болезненно-красного оттенка, по всей коже от обморожения начали надуваться гнойные пузыри, а пальцы на руках были мертвенно-синеватого цвета.