Анастасия Анфимова - Injectio Платины [СИ]

Да и вдвоём они смогут принести гораздо больше вещей и продуктов. Именно это обстоятельство женщина попыталась донести до выжидательно смотревшей на неё собеседницы, и, кажется, это ей удалось.

Отрицательно покачав головой, девушка подняла с пола туфельки монахини и показала почти насквозь протёртую материю на самом носке, потом, положив ногу на ногу, постучала пальцем по толстенной подошве своих чудных сапог. Всё-таки обувь Сабуро изначально не предназначалась для прогулки по горным лесам. И если она всё же отправится с Платино, то ещё на полпути к деревне будет идти босиком.

Женщина ощутила в сердце болезненный укол смятения. Понимая грозящую спутнице опасность, она чувствовала, что данная когда-то клятва призывает её проводить девушку до деревни. Однако чужестранка сама категорически отказалась от помощи монахини, а богиня милосердия очень не любит, когда её последовательницы навязывают свою помощь вопреки воле человека.

Поэтому, хотя Сабуро и переживала за свою спутницу, она решила не навязываться ей в попутчицы, но и не осталась безучастна к затее Платино. Именно монахиня предложила ей взять с собой корзину, предварительно выложив из неё рис.

Внимательно слушая чужеземку, наблюдая за мимикой и жестами, Сабуро пыталась понять, что же ещё та пытается сообщить о своих намерениях?

К сожалению, уяснила только одно: она собралась отправиться завтра с восходом солнца.

Начавшийся вечером дождь спутал её планы, и девушка вышла в поход только спустя сутки.

Женщина долго стояла у угла дома, глядя, как теряется за деревьями хрупкая фигурка её спутницы.

В душе монахини ворохнулось нехорошее предчувствие. Прикрыв дверь, она вернулась на лежанку и, встав на колени лицом к окну, стала горячо молиться, сложив ладони вместе.

Сабуро просила Вечное небо сберечь Платино и помочь невредимой вернуться в домик.

Шепча знакомые слова, женщина то и дело падала ниц, касаясь лбом лежанки, потом бросала короткий взгляд на яркое голубое небо, хорошо видимое сквозь чудесную прозрачную бумагу, и, прикрыв глаза, вновь погружалась в молитву.

От обмазанных глиной камней ныли колени, спину ломило от частых поклонов, на лбу выступили капли пота.

Тем не менее она, как и положено, прочитала молитву ровно сорок раз, после чего с наслаждением растянулась на всё ещё тёплой лежанке.

Какое-то время Сабуро просто отдыхала с закрытыми глазами, но постепенно её мысли вновь обратились к своей спутнице.

И как только ей пришло в голову отправиться в столь рискованное путешествие? Она или очень храбрая, или очень глупая, а может, и то и другое сразу. Но всё же женщина очень переживала за неё. Как там девушка одна в лесу? Не попался ли ей злой дикий зверь? Не оступилась ли она на крутой тропинке? Не напали ли на неё злые духи?

Вспомнив объяснения своей спутницы и её корявые картинки, монахиня предположила, что, несмотря на наличие фамилии, та вряд ли принадлежит к благородному сословию.

Возможно, там, за океаном, имена простолюдинов состоят из двух слов?

Сложно представить, чтобы дочь чиновника, землевладельца или воина рисовала бы столь отвратительно.

Разумеется, не все благородные семьи имеют возможность нанять для своих детей истинного знатока изобразительного искусства, но принято считать, что без наличия у девушки хотя бы элементарных знаний по поэзии и живописи, ей очень трудно удачно выйти замуж. Свахи уже давно интересуются не только благонравием и здоровьем невест, но и наличием у них художественного вкуса.

Вот почему, если благородные родители не могут позволить себе нанять наставника или отдать детей в школу, образованием дочери занимается мать. И любая из них покроет себя несмываемым позором, если её дитя в столь зрелом возрасте нарисует подобные каракули.

Внезапно у Сабуро появилось острое желание ещё раз взглянуть на прозрачную палочку для письма. Женщине казалось, что она разобралась, как та работает.

Спустив ноги с лежанки, она на какой-то миг заколебалась, ощутив лёгкий стыд перед своей спутницей.

«Но я всё-таки старше её! — оборвала себя монахиня, решительно направляясь к двери. — И выше по происхождению. Нет ничего зазорного в том, что мне понадобилось взглянуть на вещи какой-то простолюдинки! Я же ничего не собираюсь у неё брать. Только посмотрю, и всё».

Хотя пузырьки с белым порошком закончились, Платина продолжала хранить маленькую сумку снаружи, объясняя это тем, что всё ещё остающиеся внутри лекарства в тепле могут потерять свои целебные свойства.

Сабуро ничуть не удивилась, поскольку знала, что в каждой богатой усадьбе и даже в некоторых дорогих постоялых дворах обязательно имеется глубокий подвал, где на запасённом с зимы льду хранятся скоропортящиеся продукты.

Несмотря на решительный настрой, женщина всё же пару раз воровато оглядывалась, когда вытаскивала из-под камней обёрнутую водонепроницаемой бумагой сумку, а вбежав в домик, с грохотом захлопнула дверь, быстро задвинув засов.

Всё же мысль о том, что Платино слишком непохожа на знакомых ей простолюдинов, не давала ей покоя.

Стараясь не думать о девушке, монахиня поставила её сумку на лежанку и, затаив дыхание, потянула за металлический язычок.

Поначалу она намеревалась быстренько отыскать пишущую палочку и проверить свою догадку, но потом здраво рассудила, что стоит воспользоваться удобным моментом и вдумчиво, не торопясь, осмотреть вещи чужестранки.

В предвкушении новых необыкновенных чудес у Сабуро даже дыхание перехватило. Правда, удовольствие от предчувствия портила изрядная доля стыда, но женщина постаралась его заглушить, аккуратно выкладывая на лежанку яркие бумажные коробки.

В самой большой ещё оставались два запаянных сосуда с прозрачной жидкостью. В двух других хранились пузырьки с разнообразными пилюлями, а в самой маленькой — стопка бумажных пластинок с заклеенными в них белыми штучками, похожими на чечевичные зёрна.

Монахиня уже знала, что это замечательное средство от кашля. Две такие штучки лежали на ларе, припасённые для неё загадочной спутницей. Их надо проглотить, запив водой, в полдень и вечером.

Сабуро вновь почувствовала себя неловко.

Досадливо хмурясь, она вытащила два неиспользованных шприца в прозрачной бумаге, а также маленькое, круглое зеркальце, вызвавшее у неё невольный вздох восхищения. Ни начищенная медь, ни серебро не давали такого яркого и чёткого отражения, позволявшего рассмотреть мельчайшие детали и совершенно не искажавшее изображение.

Осторожно тронув гладкую поверхность, женщина с удивлением поняла, что это стекло, заключённое в раму из неизвестного материала, украшенного рисунком жёлтых цветов.