Джо Аберкромби - Мудрость толпы [litres]

– Итак, перво-наперво я хочу вам сообщить вот что, – сказала Судья, пока Броуд оцепенело выходил из Круга общин следом за пленниками. – Здесь теперь не столько Ассамблея, сколько зал суда. И в нем мы устроим чистку Союза от его врагов!

Двери с грохотом захлопнулись.

…Снаружи было холодно, но лицо Броуда пылало. С той стороны площади Маршалов – или площади Равенства, или площади Убийств, или как там ее теперь называли – за ними всю дорогу следили любопытные глаза. Броуд прищурился под порывом холодного ветра, взметнувшего бурые листья над каменными плитами.

– Вы не можете так поступить! – булькал Ризинау. – Просто не можете …

– Закрой рот, жирдяй, – сказал ему Сарлби.

– Вы все будете наказаны…

Сарлби дал ему пощечину, и еще одну, и еще. Он шлепал его, пока лицо председателя не покраснело.

– Ты все уяснил?

Ризинау выдул из носа кровавый пузырь. Его дыхание было учащенным, глаза немного скошены.

– Да, – пискнул он.

Броуд шагнул в арку – и впереди открылась Цепная башня, стройная, словно дамский пальчик; белый камень, покрытый потеками сажи. Говорят, она повалилась в тот день, когда Байяз разгромил едоков, и он выстроил ее заново, еще выше прежнего.

При виде башни одной женщине в начале цепочки, по-видимому, стало дурно: она внезапно осела на землю, ее юбка вздулась колоколом. Броуд подхватил ее под руку, поднял – твердо, но не грубо (в конце концов, немного уважения ничего не стоит) – и поставил обратно в строй.

Башня все ближе и ближе… Броуд словно бы вышел за пределы собственного тела. Он не мог ничего изменить. Если он откажется, кто-нибудь сделает это за него, и тогда он полетит с башни вместе с остальными и никогда не вернется домой, к Лидди и Май.

– Капитан Броуд, – прошипел Бринт уголком рта. – Вы должны прекратить это сейчас же! У вас еще есть шанс это прекратить.

Броуд не ответил. Он не был уверен, что может говорить.

Один из пленников плакал. Другой при входе в башню в отчаянии попытался уцепиться за дверной проем, прижавшись лицом к камню.

– Нет! Нет! Нет!..

Один из сжигателей ударил его дубинкой по голове, и тот упал без чувств, забрызгав порог кровью из разбитого черепа.

– Вот это была отличная мысль, – сказал Сарлби, уперев руки в бедра.

– Не мог же я просто оставить его там! – оправдывался сжигатель, несколько смущенный.

– Ну так дал бы ему пинка! Теперь нам придется тащить этого ублюдка на себе… Точнее, тебе придется.

– Дерьмо, – буркнул тот и наклонился, чтобы взвалить человека себе на плечо.

Они поднимались по бесконечной лестнице из гладко обтесанного камня, пихая пленников вперед. Эхо шагов. Эхо дыхания, криков, всхлипов, слов. Чем выше они взбирались, тем больше менялся их тон. Внизу были угрозы:

– Как вы смеете!

– У меня есть друзья, влиятельные друзья!

– Вы за это заплатите!

Потом в узком окошечке открылся вид на городские крыши за стенами Агрионта. Тут началась торговля:

– Я дам вам тысячу марок. Две тысячи!

– Прямо здесь, у меня в кармане!

– У меня есть друзья, богатые друзья!

Шарк, шарк, шарк – подошвы по камню. Потом последовали мольбы:

– Прошу вас!

– У меня трое детей! Они даже не знают, что произошло!

– Пожалуйста!

– Я просто пытался исполнить свой долг! Никто не предан делу Великой Перемены больше меня!

– Прошу вас!

Все впустую. Гуртом – вверх, по бесконечным ступеням.

«Надо быть сильным, – шептал кто-то, – надо быть сильным…» То ли самому себе, то ли кому-то другому. Какая разница, будешь ты сильным или слабым? Все одно падать.

Сколько ступеней они уже прошли? Несколько сотен, не иначе. Ризинау за его спиной сипел все сильнее. Этот человек не был создан для лестниц.

– Давай, поднимайся, жирный ублюдок.

– Может, скинем его прямо отсюда?

– Он ни в одно окно не пролезет.

Смех.

Броуд продолжал взбираться. Его ноги горели, дыхание резало грудь. Тем не менее он почти ничего не чувствовал. Это были не его ноги, не его грудь.

И вот они выбрались из тьмы на крышу – и он заморгал в сиянии ясного, морозного дня. Под ними расстилалась Адуя: торчащие трубы, столбы дыма, развеиваемые холодным ветром, крошечные корабли возле крошечных пристаней в заливе. Игрушечные люди, снующие по игрушечному городу.

– Черт, высоко тут!

Сарлби снял свою красную фуражку, чтобы утереть лоб. Ветер трепал его тонкие волосы, улыбка открывала желтые зубы. Он отыскал где-то пустой ящик и приставил его к парапету в качестве дополнительной ступеньки.

Пленников подволокли поближе. Они тяжело дышали после подъема, кто-то всхлипывал; в морозном воздухе висели облачка пара. Сжигатели смотрели на них, в своих красных шапках, со своими красными платками, в своей одежде, забрызганной и раскрашенной красной краской, с обнаженным оружием, с ясными глазами, исполненными чувства собственной правоты.

Броуд заметил, что на крыше небольшой башенки над лестничным колодцем сидит птица, наблюдая за ними немигающим взглядом.

– Ну ладно.

Сарлби и один из сжигателей подхватили ближайшего пленника под руки и повели через крышу. Высокий парень, с родимым пятном под ухом. Сперва он шел вполне смирно, но, дойдя до ящика, начал брыкаться и вырываться, скребя подошвами по камням.

– Бык, подсоби-ка!

Броуд ухватил парня сзади за куртку, сделал ему подсечку и помог взгромоздить его на ящик. Тот стоял, тяжело дыша, неверяще глядя на город внизу. Его ноги были как раз вровень с краем амбразуры. Броуд увидел, как его кадык дернулся кверху и опустился.

– Скажите моей жене, что я… А-а!

Сарлби выпихнул его наружу. С изумленным выражением парень перевернулся в воздухе – и исчез. Наверное, Броуд должен был вздрогнуть, отвести взгляд, закрыть лицо руками. Но он просто смотрел. Подъем его разгорячил, капли пота щекотали кожу под измазанным красной краской нагрудником. Он почесал липкую подмышку.

Сарлби оживленно выглянул за парапет, словно мальчишка, сбросивший что-нибудь с моста в реку и ждущий, пока оно покажется с другой стороны.

Снизу донесся резкий звук удара – словно треск бича. Сарлби выпрямился, надувая щеки.

– Ну что, один готов!

Сарлби был хорошим человеком. В Стирии, в Вальбеке. Одним из лучших. Лучше, чем Броуд, во всяком случае… Хороший человек… Что хорошего может быть в этом, однако? Что бы сказала Лидди, если бы это видела? Или Май?

Наверное, Броуд должен был заплакать. Или завопить. Но он всего лишь проверил, что его рукава закатаны как надо – и повел от лестницы следующего. Это был один из секретарей, Броуд его помнил: он обычно сидел в дальнем конце стола над своим гроссбухом. Однажды, когда Ризинау разразился очередной речью, он посмотрел на Броуда и закатил глаза к потолку, и Броуд едва не улыбнулся. А теперь вот он вел его по крыше к парапету. Секретарь споткнулся, но один из сжигателей успел его подхватить и снова поставил на ноги. Не годится, чтобы люди падали раньше времени.