Гарт Никс - Леворукие книготорговцы Лондона [litres]

Эта Бабушка сказала что-то на латыни и тоже отвернулась.

Сьюзен открыла рот, собираясь спросить кое-что у Вивьен, но та вытаращилась на следующую Бабушку – так что Сьюзен обернулась, не желая пропустить удивительное зрелище.

Лицо женщины скрывал капюшон свободного белого одеяния, вроде римской тоги, на перчатках цвета зрелых тутовых ягод переливались кусочки мозаики, отражая огоньки свечей. Она не стояла, а сидела на пеньке дуба, которого еще секунду назад не было в подземелье, пес – тоже волкодав – был вылитым Неброфоном, только не белым, а каштаново-коричневым.

Бабушка произнесла несколько слов на латыни, умолкла и опустила капюшон. Перед ними стояла рыжеватая природная блондинка лет пятидесяти. Она улыбнулась – куда приветливее, чем некоторые Бабушки до нее, – и заговорила на странном языке: вроде бы английском, но с ударениями в неожиданных местах.

– Так понятнее?

– Да, спасибо, – ответила Сьюзен.

Бабушка облизнулась.

– И правда, очень старая кровь, – сказала она. – И принадлежит она не кому-нибудь, а Древним владыкам, или Первым, которые придумали слова первых клятв и призвали служить себе первых вассалов, – Верховным королям и королевам. Разбавленная кровью смертных, конечно. Но сильная, очень сильная. Будьте осторожны с ней, дети мои. Если она обретет силу своего родителя, то согнет в бараний рог даже вас, повяжет клятвой на соли, железе и крови.

С этими словами Бабушка исчезла, а с ней исчезли пес и пенек, зато поднялся ветер, такой сильный, что тут же задул свечи, оставив всех троих в полной темноте.

– И что все это значит? – спросила Сьюзен, едва они с Мерлином и Вивьен устроились на заднем сиденье такси, за рулем которого снова была Одри. Терновая палка тоже вернулась на свое место за щитком от солнца, а Одри подмигнула в зеркальце заднего вида, приветствуя Сьюзен. – И разве мы не планировали поесть в закусочной для сотрудников вашего магазина?

– Перекусим в другом месте, – ответила Вивьен, которая после встречи с Бабушкой вела себя странно: сначала чуть не бегом вывела Сьюзен и брата из подземелья, потом на скорости прогнала их через магазин, не дав перекинуться словом с Эриком и еще одной продавщицей, которая явно была не прочь пообщаться. – У нас там никогда ничего нет, кроме жутких сэндвичей с рыбной пастой.

– Гадость ужасная, – подтвердил Мерлин. – Слушайте, я должен переодеться. Поехали ко мне, закажем еду в номер. Стряпня там, конечно, та еще, но я потерплю.

– Закажем в номер? Потерпишь?

– Мерлин живет в отеле «Нортумберленд-Хаус», рядом со Старым книжным, – сказала Вивьен. – Отель тоже принадлежит семье, но это не дает никаких привилегий. У Мерлина всего одна комната и еда за полную стоимость. А вообще, хорошее местечко для молодых леворуких, которые, на удивление, почти все безруки в быту…

– Ой! – вскрикнула Одри.

– Я же сказала, почти все, кроме Одри и еще кое-кого, – закончила Вивьен. – И потом, ты ведь никогда там не жила, верно, Одри?

– Да и молодая из тебя не очень, – шепнул Мерлин Сьюзен.

– Не, я с маманей живу, на Гроув-роуд, – ответила Одри, проигнорировав выпад Мерлина. – Ну, кроме нескольких лет в Вутене и в Дареме, конечно.

– Ты училась в университете? А что это за Вутен – как у Толкина, «Кузнец из Большого Вуттона»? – спросила Сьюзен. – Вообще, я думала, что вы все одна большая семья и живете в громадном старом доме с привидениями. А вы такие разные, и даже акцент у каждого свой…

– Давай, Вив, объясняй, ты же у нас праворукая, – сказала Одри и нажала на газ, чтобы успеть проскочить в щелку, которая вдруг приоткрылась в потоке автомобилей, запрудивших Парк-лейн. – Ага, я училась в Дареме, на историческом. Два года выдержала, потом сбежала и стала играть в группе. Я ведь ударница, знаешь? Ну что, едем в «Нортумберленд-Хаус»? Надеюсь, львы на Трафальгарской площади нас не тронут.

– Что! – вскрикнула Сьюзен, рванулась вперед и высунула голову в окошко в перегородке между передними и задними сиденьями, так что Одри ударила по тормозам от неожиданности. Мимо, возмущенно взревев клаксоном, тут же промчалось другое такси, едва не снеся им задний бампер. – Какие львы? Статуи?

– Шутка, – сказала Одри и опять прибавила газу, вливаясь в поток машин. – Просто вспомнила гоблинов с их хороводом. Но львы никогда не ходят среди бела дня, тем более в мае.

– Но они все же ходят? – спросила Сьюзен и села на место, а Одри свернула с Парк-лейн в проулок у лондонского «Хилтона» шестидесятых годов постройки. Отель был уродливым, но мимо него можно было проехать на Пикадилли и обогнуть затор, который в это время дня всегда возникал у Гайд-парк-корнер из-за одностороннего кругового движения. – Дело в том… моя мать… каждый раз, когда мы приезжали сюда, она вела меня на Трафальгарскую площадь и там, прислонившись к статуе льва, рассказывала мне истории о том… как львы оживают… Я не верила ей, считала, что это сказки, которые она придумывает для маленькой девочки.

– Сами статуи не оживают и не двигаются, – ответил ей Мерлин. – Просто существа, которых мы называем львами, жили на месте нынешней Трафальгарской площади, когда не было еще бронзовых фигур, площади да и самого города. Вообще-то, эти существа внешне даже не похожи на львов. Но они такие же свирепые, как львы, и тоже охотятся прайдом и рычат. И любят сырое мясо. Короче, врагу не пожелаешь повстречать их на лондонской улице. Правда, сейчас они спят глубоким сном и ни за что не проснутся по собственной воле.

– Я начинаю думать, что мама кое-что знала о Древнем мире…

– Так вот, отвечаю на твой вопрос о том, одна ли мы семья, – вдруг перебила ее Вивьен. – Скорее, мы клан, причем довольно разношерстный. У каждого есть один родитель – не книготорговец. Знаешь, как у католиков: не обязательно, чтобы муж и жена исповедовали одну веру, но если один – приверженец Римской церкви, второму придется заранее смириться с тем, что дети будут воспитываться и расти в определенных традициях. Для Сен-Жаков это значит отправлять детей в Вутен – пишется, кстати, через «е» и одно «т», а не через два, как у Толкина. Хотя, надо признать, в чем-то он был прав. Ох уж эти авторы фэнтези – если бы не они, мы бы горя не знали! Вутен-Холл – частная школа в Глостершире. Там будущие книготорговцы живут и учатся с семи лет, в этом возрасте выговор уже сформирован и укрепляется каждый раз, когда дети приезжают домой на каникулы. Хотя кое-кто… не буду показывать пальцем… например, Одри… нарочно подчеркивает свой акцент.