Джон Толкин - Падение Гондолина [сборник litres]

Туннель сей проложен был поначалу для того, чтобы этим путем могли возвращаться беглецы и те, что спаслись из Морготова рабства; и главным образом – чтобы выпускать наружу своих разведчиков и гонцов. Ибо счел Тургон, когда впервые пришли номы в сию долину после страшной битвы [10] Эта фраза помечена на полях знаком Х для удаления, но замены ей не предложено. , что Моргот Бауглир сделался слишком могуч для эльфов и людей и что лучше было бы просить Валар о прощении и помощи, ежели возможно обрести то либо другое, пока не все еще погибло. Потому подданные его спускались порою вниз по реке Сирион – пока тень Моргота не протянулась еще до самых отдаленных уголков Белерианда – и отстроили в устье реки небольшую потаенную гавань; оттуда время от времени отплывали на Запад корабли, увозя посланцев короля номов. Были такие, что вернулись, гонимые вспять враждебными ветрами, но большинство сгинули безвозвратно; а до Валинора не добрался ни один.

Место, где Путь Спасения выводил на поверхность, ограждали и скрывали самые могучие заклятия номов и сила, заключенная в Сирионе, столь любимом Улмо, и никакая злая тварь не могла его отыскать; однако ж внутренние врата, что выходили на долину Гондолина, неусыпно стерегли сами номы.

В те дни Торондор, Король Орлов, перенес свои гнездовья с Тангородрима из-за мощи Моргота, из-за смрада и дыма, и зловещих темных туч, что ныне неизменно окутывали горные твердыни над его пещерными чертогами. Ныне Торондор поселился на северных пиках Окружных гор, и зорко озирал окрестности, и многое видел, восседая на кургане короля Финголфина. А в долине внизу жил Тургон, сын Финголфина. На Холме Защиты, Амон Гварет, – на скалистом возвышении посреди долины – отстроен был великий Гондолин, великолепие и слава коего воспеты в песнях превыше всех прочих эльфийских обиталищ в сих Внешних землях. Из стали были врата его, а стены – из мрамора. Номы отполировали склоны холма до гладкости темного зеркала, а вершину, дабы возвести на ней город, выровняли, кроме как в самом центре, где высилась башня и королевский дворец. Немало фонтанов украшали сей град, и прозрачные воды, переливаясь и сверкая, сбегали вниз по мерцающим склонам холма Амон Гварет. Местность повсюду вокруг тоже выровняли, так, что стала она что лужайка с подстриженной травой, раскинувшаяся от лестницы перед вратами до подножий горной стены; и ничто живое не смогло бы пройти или прокрасться через равнину незамеченным.

В том городе народ номов сделался весьма могуч, и оружейни их пополнились оружием и щитами, ибо поначалу намеревались номы отправиться на войну, когда приспеет время. Но с ходом лет возлюбили они это место, творение их собственных рук, великой любовью, как это свойственно номам, и не желали иного. Теперь нечасто выходили они за пределы Гондолина, будь то по делам войны или мира. Не слали они более гонцов на Запад, и Сирионская гавань стояла заброшенной. Номы затворились за своими непроходимыми зачарованными холмами и внутрь никого не пускали, даже если пришлец бежал от Моргота и ненависть преследовала его по пятам; а вести из внешних земель долетали до них смутным эхом, издалека, и почти не прислушивались к ним номы; о городе распространялись слухи, но никому не дано было его найти. Жители Гондолина не пришли на помощь ни Нарготронду, ни Дориату, и тщетно разыскивали их эльфы-скитальцы; один лишь Улмо знал, где сокрыто королевство Тургона. От Торондора Тургон узнал о гибели Диора, наследника Тингола, и отныне замкнул свой слух для рассказов о скорбях внешнего мира; и поклялся никогда не вставать под знамена сыновей Феанора; народу же своему запретил выходить за пределы гряды холмов.

Теперь из всех эльфийских твердынь оставался один лишь Гондолин. Моргот не позабыл о Тургоне и знал, что, пока ничего ему не ведомо об этом короле, не одержать ему окончательной победы; и, однако же, все его неустанные поиски были напрасны. Нарготронд опустел, Дориат лежал в развалинах, сынов Феанора прогнали далеко прочь, и скитались они неприкаянно в диком лесном краю на юге и востоке; Хитлум наводнили недобрые люди, а в лесу Таур-на-Фуин поселился невыразимый ужас; сгинул народ Хадора, и дом Финрода тако же; Берен не ходил более на войну, и Хуан погиб; и все эльфы и люди склонились перед волей Моргота либо трудились рабами в копях и кузнях Ангбанда, не считая разве изгоев и странников в глуши, да и тех почти не осталось, кроме как далеко на востоке некогда прекрасного Белерианда. Моргот почти торжествовал победу – и все же не вполне.

Однажды Эол заплутал в чаще Таур-на-Фуин, а Исфин, через великие опасности и ужас, вернулась в Гондолин, и после возвращения ее никто более не вступал в те врата, до тех пор, пока не явился последний посланец Улмо, о котором подробнее будет рассказано в преданиях сих, прежде чем приблизятся они к концу. Вместе с ней пришел и ее сын Меглин, и принял его Тургон как сына сестры, и хотя был тот наполовину Темный эльф, обошлись с ним как с принцем из рода Финголфина. Был он смугл, но пригож собою, мудр и красноречив, и лукавством легко подчинял себе сердца и умы.

У Хурина Хитлумского был брат Хуор. Сын Хуора звался Туор. Риан, жена Хуора, искала своего мужа среди убитых на поле Бессчетных Слез и там оплакала его, прежде чем умерла. Сын ее был еще дитя и, оставшись в Хитлуме, попал в руки вероломных людей, коих Моргот согнал в те земли после битвы; и стал он рабом. Возмужав – а был он прекрасен лицом и могуч статью, и, невзирая на тяжкий свой удел, доблестен и мудр, – бежал он в леса, и стал одиноким изгоем, и жил в глуши обособленно, и ни с кем не общался, кроме разве изредка с потаенными эльфами-скитальцами [11].

Радужная расселина

«Туор направлен был к руслу реки, что текла под землей, затем по гигантскому ущелью, – а вырвавшись оттуда, бурный поток вливался наконец-то в западное море»

И однажды Улмо устроил так, как говорится в «Сказании о падении Гондолина», чтобы Туор направлен был к руслу реки, которая текла под землей от озера Митрим посреди Хитлума, затем по гигантскому ущелью, Крис-Ильфинг [> Кирит Хельвин], Радужной расселине, – а вырвавшись оттуда, бурный поток вливался наконец-то в западное море. Название же тому ущелью дали из-за радуги, что всегда мерцала в солнечных лучах в том месте, ибо над порогами и водопадами висела густая пелена водяной пыли.

Вот так случилось, что бегство Туора не было замечено ни человеком, ни эльфом; и не проведали о нем орки либо иные соглядатаи Моргота, наводнившие землю Хитлума.