Марина Беляева - Феи Гант-Дорвенского леса

«Не прошло и года», — с тоской подумала Тилли, услышав крик Кейтилин.

Сердце, правда, дёрнулось, а в голове появилась мысль отставить все сомнения и побежать спасать подругу, Имбиря и всех, кого только придётся. Тилли наверняка именно так бы и поступила, если бы, помимо этой мысли, в голове бы не вертелись и вполне разумные возражения. «Не иди, так надо», «Сейчас ты им ничем не поможешь, только себя подставишь», «Ты обещала Паучьему Королю, вот пусть он их и забирает, а ты не мешай»…

Легко сказать, «не мешай», особенно когда совсем неподалеку кричит и зовёт на помощь человек, который тебя несколько раз спас.

Тилли сглотнула и сжала кулаки. Она пыталась отвлечь себя от происходящего, заставить уйти куда-нибудь подальше или хотя бы рассматривать играющих в листве фей — нет, не получалось. Ноги как будто к земле приросли, а уши словно нарочно прислушивались к тому, что происходило неподалеку, не отвлекаясь на пение птиц или что-то другое.

Вроде бы всё происходило правильно. Но как же Тилли хотелось придушить саму себя.

— Я пойду посмотрю, — проговорила она вслух, словно извиняясь перед Паучьим Королём и окружающими её феями. — Я просто взгляну одним глазком, что там происходит, а делать ничего не буду.

Лес ничего ей не ответил.

Тилли сделала неуверенный шаг. Убедившись, что мир не перевернулся, а из земли не посыпали отвратительные дети Паучьего Короля, жаждущие мести, девочка осторожно засеменила в сторону полянки. Крики уже смолкли, но шум остался, и у Тилли было плохое предчувствие. Такое плохое, что даже хотелось плакать.

«Если опоздала, тем лучше, — успокаивала себя девочка. — Ты же не виновата, что так всё обернулось».

Но сердце, дурацкое, упрямое, глупое, как сама Тилли, мрачно отвечало разумным мыслям:

«Нет, виновата».

Вот уже виднелись деревья, окружавшие полянку. Одно из них оказалось достаточно темным и толстым, чтобы Тилли могла незаметно спрятаться за ним. Немного мешали иголки, валявшиеся на земле, но девочка, прикусив губу, ступала прямо по ним, стараясь не издавать ни шороха. Ей это удалось; зато потом, когда она выглянула из-за дерева, прерывистый испуганный вздох всё-таки вырвался изо рта девочки.

Тилли могла поклясться, что прежде никогда такого не видела.

Земля на полянке казалась ожившей. Она волнами перекатывалась туда-сюда, изгибаясь и поднимаясь, меняя цвет и превращаясь из травы в гальку, а из гальки — в песок. Под ней явно что-то шевелилось и пыталось, по всей видимости, выбиться наружу. Уши Тилли не слышали криков, однако она не сомневалась, что Кейтилин надрывала глотку, пытаясь доораться до ушедшей подруги. «Вот глупая, — подумала Тилли. — Она же дышать не сможет, если продолжит орать под землёй! Притворилась бы просто мёртвой, легла ничком, и всё б закончилось!».

Но, словно нарочно, Кейтилин (и, может быть, Имбирь вместе с ней) продолжала бессмысленную борьбу с торчащим дёрном — крошечными феями, в которых человеческий глаз видит только пучок травы, гальку или кусок земли. Эти крошки пугливы и обычно не нападают на людей первыми (во всяком случае, мама Тилли про такое ни разу не рассказывала), но их так много, что, если наступить случайно на одного, остальные от страха кидаются ему на выручку, и тогда человек оказывается заживо погребенным под несметным полчищем маленьких фей. Вот прямо как сейчас, когда вся поляна ходуном ходит. Может быть, Паучий Король именно их послал за Кейтилин?

Ох, она же сейчас задохнётся под ними всеми.

«Не делай ничего и просто стой на месте».

«Но Кейтилин сейчас умрёт!».

«Она тебя животным назвала! Пусть сама справляется, раз такая умная!».

Последнюю мысль Тилли приходилось выдавливать из себя, хотя руки её тряслись, а сама девочка уже не испытывала и толики прежней обиды. Проклятье, вот почему она себе так не хочет помочь, как какой-то высокомерной богатенькой девчонке!

Огромная масса торчащих дёрнов продолжала хаотично двигаться по поляне, однако теперь их действия были куда спокойнее и организованнее. Только сейчас Тилли с ужасом заметила, что под землёй больше никто не пытался вырваться наружу. Похоже, что Кейтилин совсем обессилела и больше не могла ни биться, ни звать на помощь… или она умерла. Или почти умерла. Сознание потеряла, что ещё хуже.

Девочка оцепенела. В голове Тилли лихорадочно метались самые разные мысли: радостно-обречённые («наконец-то, наконец-то, всё закончилось»), встревоженно-испуганные («неужели она умерла, так скоро, не может быть») и, больше всего, гневно-обвиняющие («это ты, ты, ты виновата, это она из-за тебя умерла, потому что ты на помощь не пришла, испуганная клуша»). Это смятение продлилось несколько мгновений, и кто знает, что случилось бы с несчастной Тилли, если бы волна торчащего дёрна не вздрогнула бы от очередного удара из-под земли.

Кейтилин вовсе не умерла.

После этого осознания Тилли как будто бы впала в забытье. Её рука сама схватила горсть земли, замахнулась и бросила её прямо в гигантскую толпу фей, ноги понесли её вперёд, на полянку, а из горла, без всякой на то причины, вырвались громкие злые слова:

— А ну разошлись, карапузы мелкие!

Как мама и рассказывала, торчащий дёрн оказались очень пугливыми феями. Сейчас их было слишком много, чтобы они могли разбежаться, однако они волнами отступили назад, и трава на их спинках приобрела серебристый оттенок. Теперь Тилли могла их рассмотреть.

Торчащие дёрны были очень маленькими, даже меньше, чем спрайты, и каждый из них был покрыт то травой, то мерцающими песчинками, то грибами вроде опят. Для человека они все выглядели как оживший ковер земли, и лишь зоркий взгляд глазачей мо увидеть их настоящий облик. Мама рассказывала Тилли, что торчащие дёрны даже разговаривают все вместе: один начинает, другие подхватывают, и только так человек и может их услышать. Пока эти крошки просто испуганно жались в разные стороны и еле слышно тараторили между собой, и их голоса напоминали стрёкот кузнечиков или сверчков…

Но тут Тилли разглядела лицо Кейтилин, и девочка одновременно обрадовалась и испугалась. Кейтилин только и могла, что приподнять голову, всё остальное тело было покрыто вскарабкавшимися феями. Подруга тяжело дышала, жадно втягивая воздух, как будто бы только сейчас вынырнула из воды. Конечно, Тилли радовалась, что её подруга осталась жива, однако в этот же момент она осознала, что наделала, и страх с силой сжал все её внутренности.

«Вот и всё. Вот теперь Паучий Король точно съест маму и Жоанну».

Почуяв замешательство Тилли, торчащие дёрны пришли в себя. Они заговорили разом, и это была удивительная картина: многоголосье тоненьких голосков сливалось в общий писклявый хор, который эхом разнесся по всей полянке (а, может быть, даже дальше):