Марина Беляева - Феи Гант-Дорвенского леса

— И они убили Коля?

— Даже косточки не оставили! Конечно, Миртовая фея очень расстроилась. Она попросила его брата, Артура Коневеда…

— А я его знаю! — перебила Кейтилин. — Артур Коневед! Его обычно называют основателем города!

— Ну и дураки, — резко ответил Имбирь. — Вот, она попросила его пойти к Паучьему Королю и сразиться с ним…

— А почему она сама этого не сделала? — удивилась Кейтилин. — Она же правительница леса! Если б у меня кто любимого съел…

— Ты что, дурная совсем? — Имбирь уставился на Кейтилин как на ненормальную. — Такие вопросы глупые задаешь! Она же фея, как она может пойти и подраться?

— Но…

— Ты слушать будешь или нет?!

Кейтилин едва сдержалась от неудобных вопросов и легонько кивнула.

— Вот другое дело, — удовлетворенно произнёс Имбирь. — Она дала Артуру Коневеду волшебное стеклышко, с помощью которого он мог увидеть Паучьего Короля. Он отколол небольшой кусок от этого стекла и кинул себе в глаз…

— Б-р-р! — поежилась Кейтилин. — Зачем?!

— Ну, чтобы при драке стекло к глазу всякий раз не прикладывать, — терпеливо объяснил Имбирь. — Основное стекло он потерял где-то, а этот маленький осколочек дал ему способность видеть истинный облик фей. Он сразился с Паучьим Королем, но убить его не смог. Артур Коневед немного знал колдовство, и потому заколдовал Паучьего Короля, чтобы тот не мог выходить из своей поляны…

— Чушь какая-то, — пожала плечами Кейтилин. — А почему бы его не заколдовать, чтобы он добрым стал, например?

— Никогда тебе больше ничего рассказывать не буду, — мрачно пообещал Имбирь, и Кейтилин покрылась румянцем от стыда. — После этого Миртовая фея забрала своих братьев и сестёр, и ушла из Гант-Дорвенского леса: оплакивать смерть любимого. Никто не знает, где она находится сейчас и как до неё дойти. Поэтому все дети Миртовой феи и просто феи леса стали подданными Паучьего Короля…

— Но это же несправедливо! — вскричала Кейтилин. — Почему она своих детей-то не забрала? Разве можно так бросать тех, кого ты сам и создал?!

— Может быть, ты придешь к ней и сама об этом скажешь? — хмыкнул Имбирь. — Миртовая фея — самая прекрасная и мудрая фея, и у её поступков всегда есть причины. И это ты глупая, раз таких простых вещей не понимаешь!

Кейтилин замолчала. Рассказ Имбиря мало что прояснил для Кейтилин: она до сих пор, например, не понимала, как связаны ужасный Паучий Король и несчастная нищая девочка. И зачем ему преследовать Тилли? Может быть, она — потомок самого Коля Ветрогона? Или дочь Миртовой феи? А что, всякое же возможно: вот Кейтилин и сама…

Ох, нет. Надо во всём непременно разобраться и защитить бедную Тилли от таинственного злодея. Конечно, это будет сложно: драться Кейтилин не умеет, а сама она мало что знает о феях… Но Тилли так часто её спасала, да и вообще долг каждой настоящей принцессы — приходить на помощь нуждающимся, а кто нуждается в защите больше, чем Тилли?

И, глядя на постепенно светлеющее небо, слушая первые нотки птичьих песен и подсаживаясь поближе к костру (бррр, как же холодно-то в этом платье, как же холодно!), Кейтилин мысленно давала себе обещание победить Паучьего Короля и избавить несчастную Тилли от этого ужасного проклятия.

А уж каким образом — это её, самой Кейтилин, тайна.

В какой-то момент Тилли вдруг поняла, что она не спит. Она просто лежала с закрытыми глазами, полностью погрузившись в разноцветную сонную темноту. Со всех сторон её окутывало море звуков (птичье пение, чей-то разговор, треск костра, шебуршание листьев, ветер), которое постепенно, по мере пробуждения, становилось всё четче и чётче. Постепенно Тилли окончательно осознала, что проснулась, хотя голова и оставалась тяжёлой, а мысли — вялыми и малоподвижными.

Вставать не хотелось ужасно. Сон так и не смог выгнать ужас и отвращение из души Тилли после встречи с Паучьим Королём: даже сейчас ей казалось, что она слегка дрожит от пережитого.

«Не думай об этом, — пыталась успокоить себя девочка. — Просто не думай. Не сейчас. Будь что будет, а пока — просто не думай».

Но, чем больше Тилли пыталась заставить себя забыть о событиях сна, тем больше её скручивало от страха.

Как же ей не хотелось сейчас открывать глаза.

Мелодия разговора тем временем становилась всё более и более ясной: вот уже Тилли могла распознать голоса Кейтилин и Имбиря, а вскоре — понимать отдельные слова и даже предложения.

— …Я боюсь… Уже день… Как думаешь…

— Да брось… Дай куснуть… Эй, ну что ты… Противная девчонка… Скажи, а…

К тихому шуршанию разговора добавился запах чего-то копченого и вкусного. В животе забурчало, и Тилли только сейчас осознала, что очень голодна и что в последний раз она ела лишь прошлым утром.

«Надо бы встать, — подумала она. — Но как же паршиво-то, а. Не хочу просыпаться».

Однако в тот же момент, вопреки своим желаниям, девочка приоткрыла глаза: медленно, постепенно, словно всё ещё сомневаясь в своём решении.

Было уже совсем светло. Воздух как следует нагрелся и стал почти летним (хотя, конечно, осенняя свежесть давала о себе знать). Вокруг — приятная зелень хвойных деревьев, радующая глаз в солнечный день, особенно когда нет других растений с яркими листьями. Феи, как обычно, ошивались вокруг и бросали заинтересованные взгляды в сторону Тилли. А девочка просто лежала и безразлично смотрела наверх: конечно, она чувствовала, что кто-то из этих небольших проказников игрался у неё в волосах, но у неё не было ни сил, ни желания их прогнать. А какая разница? Всё равно помирать, а эта назойливая мелюзга не отстанет. Почему они, кстати, пристают именно к ней? Не к Кейтилин, а только к ней, к Тилли? Неужели им так нравится, что она их видит?

— Просну-у-улась!

От резкого удара в живот у Тилли едва не посыпались искры из глаз, а вдох остановился в середине горла и никак не мог продвинуться дальше. Феи, бранясь, бросились врассыпную, а Имбирь, так бесцеремонно прыгнувший на живот девочки, схватил её своими крошечными ручками-лапками за щёки. Зелёные глаза пикси сияли озорным блеском, а из рыжих волос торчали веточки и очистки.

— Просыпайся, хватит спать! — пронзительно закричал он, ещё раз подпрыгнув, отчего Тилли едва не задохнулась. — Ты глаза открыла, я видел, видел!

— Имбирь, немедленно прекрати! — раздался возмущенный крик Кейтилин. — Ты её сейчас раздавишь!

— Да смотри, какая она коровища здоровенная! — продолжал вопить пикси, больно щипая за щеки Тилли. — Такую раздавишь!

Тилли хватило одного удара, чтобы сбить Имбиря на землю; и вот он уже катался и хныкал от боли, держась за руку — только сейчас Тилли заметила, что на ней не было бинтов. Кажется, он действительно очень сильно ударился, хотя девочка была уверена, что он просто притворяется.