Грейс Дрейвен - Сияние [litres]

– Великодушное предложение, мой друг, но я хочу домой. – Серовек улыбнулся, Ильдико снова поразилась красотой его лица. – И в отличие от тебя, каи, я наслаждаюсь солнечными лучами во время верховой езды. – Он махнул в сторону стоящей в окружении соотечественников Анхусет, которая теребила наряд и хмурилась. – Однако буду рад, если меня проводят до врат крепости.

Каи, возможно, не могут понять человеческих эмоций по выражению лица, так же как Ильдико не могла понять эмоций каи, однако интерес Серовека к Анхусет был для нее очевиден. Он поймал ее понимающий взгляд и подмигнул в ответ. Стоявший рядом Бришен замер.

Благодарность за гостеприимство Саггары, пожелания счастливого пути и обещания взаимной помощи в случае необходимости прозвучали прежде, чем Серовек со спутниками в сопровождении недовольной Анхусет с красноречивым румянцем на высоких скулах покинули крепость.

Они смотрели гостю вслед. Бришен медленно обернулся, окидывая взором пустой зал. Его глаза вновь озарились солнечными бликами, когда он перевел взгляд на Ильдико. У нее перехватило дыхание.

– А теперь я могу сказать: скатертью дорога.

В этот раз она побежала по коридору, увлекая его к лестнице. Дверь в опочивальню с грохотом распахнулась, ударившись о стену, и так же быстро захлопнулась. Бришен задвинул засов и повернулся, как раз вовремя, чтобы Ильдико успела прижать его к стене.

Ей отчаянно хотелось прикоснуться к нему, почувствовать твердую силу мускулов под своими ладонями, гладкую грудь серой кожи. Огонь, тлеющий в ней с тех пор, как он безуспешно пытался соблазнить ее, прежде чем они спустились поприветствовать гостей, теперь разгорелся до адского пламени. Поймав его косу одной рукой, она притянула его голову к себе.

Блеск клыков не помешал ей крепко и пылко поцеловать его. Со стоном Бришен потянулся к ней языком. Втянув его в рот, Ильдико вкусила сладость вина и меда, собранного из диких ульев, построенных в заросшей ежевикой апельсиновой роще.

Бришен поднял ее на руки и обхватил ладонями ягодицы. Она услышала отрывистые вздохи, когда прикусила его шею, а потом поймала зубами мочку уха. Еще один стон стал ей наградой.

– Ты так изнываешь от страсти, жена? – спросил он между отрывистыми вздохами.

– Откуда ты знаешь? – спросила она, лаская чувственную кожу за ухом. Она потерлась об него в поисках эрекции, которая доказывала, что он жаждет ее столь же неистово. Пальцы Бришена согнулись, когти прорезали слои ткани. Ильдико ахнула от смешанного с болью удовольствия.

Он замер.

– Прости…

– Нечего прощать.

Она рванула шнурки на его тунике, развязывая одни и затягивая другие. Ее полный разочарованья стон вызвал у него смешок.

– Вот когда когти столь необходимы, жена.

Он быстро расправился с туникой, одним взмахом руки разрезав ее по центру и обнажив скульптурную грудь, которая у Ильдико вызвала восхищенный вздох. Бришен на этом не остановился, и вскоре их наряды стали свисать с них разрезанными лентами.

Грудь Бришена прижималась к ее груди, прохлада комнаты холодила спину. Он задрал ее длинную тунику до талии и спустил ниже бедер шелковые штаны. Его собственная одежда также была скомкана и стянута.

Ильдико выгнула спину, простонав имя мужа, когда он вошел в нее. Каждый мускул сжался, вызвав у него ответное рычание, когда Бришен обхватил ее бедра и, прижав к двери, стал яростно овладевать.

– Боги милостивые, Ильдико, – с трудом выдавил он между толчками. – Ты жарче огня в очаге. Внизу на приеме ты была такой же?

Она смутно удивилась, как ему удается сохранять ясность мысли. Сама же Ильдико превратилась в комок страстных возгласов и стонов.

– Да. Я сгорала от страсти к тебе. Ты мне так нужен.

Она подчеркивала свое требование, покусывая жилы на его шее. Колени Бришена подогнулись, и он едва не уронил ее. Сотвори он с ней такое, то вскрыл бы жене яремную вену. Однако ее зубы не представляли для него опасности. Ильдико – не каи и искренне этому радовалась.

Он применил трюк, обнаруженный при их первом соитии, повернул таз так, чтобы каждый толчок вызывал трение в нужном направлении. Она познала блаженство в его объятиях, не придавая значения тому, что ее гортанные крики, вероятно, разнеслись по коридорам и достигли оборонительных сооружений редута. Еще несколько глубоких толчков, и Бришен присоединился к ней, его собственные низкие стоны почти походили на звериные.

Они привалились к двери. Ильдико обессиленно лежала в объятиях Бришена. Он прижался лбом к ее плечу, обжигая грудь горячим дыханием. Наконец, выпрямившись, Бришен пошатываясь подошел к кровати, стараясь не споткнуться и не уронить любимую.

Их одежда свалилась кучей на пол, прошло всего несколько мгновений, прежде чем она вновь пригласила его в святилище своего тела и сердца. После они лежали рядом, прижимаясь друг к другу кожей от плеча до лодыжек.

Бришен вытащил из ее волос оборванную нитку бус и бросил их на пол.

– Твои волосы…

– В беспорядке, – закончила она за него.

– Ошеломляющем беспорядке, – заметил он. – Твоя горничная позже займется ими.

Ильдико не обиделась. Если занятия любовью с мужем приведут к испорченной прическе, что ж, есть вещи, которыми стоит пожертвовать. Она потянула край одной из простыней к себе и остановилась при виде рваных дыр.

– Тебе стоит перестать портить постельное белье, – нахмурилась она.

Он беспечно пожал плечами, не испытывая ни малейшего сожаления.

– Только когда ты перестанешь выжимать из меня все соки.

Они обменялись медленными поцелуями, пока солнечный свет просачивался сквозь приоткрытые ставни и омывал их постель. Бришен хотел выскользнуть из объятий Ильдико, чтобы встать и закрыть ставни.

Она остановила его, положив руку на бедро.

– Погоди. Я хотела бы увидеть тебя при дневном свете.

Он воспользовался сумраком и кромешным мраком ночи, чтобы полюбоваться ею: обнаженной, уязвимой, бесспорно человеческой женщиной. Справедливо, если она увидит его. Нагим, никогда не уязвимым, всецело каи.

Бришен мгновение разглядывал ее, потом расслабился и перекатился на спину, прикрыв глаза рукой.

– Как пожелаешь, жена.

Ильдико расправила простыни, которые сбились у его голени. Он лежал обнаженный для нее, окрашенный золотистым дневным светом.

Великолепно сложенный, гибкий и сильный Бришен немного напоминал ей кота: сильные мускулы под кожей, серой и гладкой, как у дельфинов, плавающих перед носом входящего в гавань торгового корабля Гаури.

– Я не дружу с солнцем, Ильдико, – голос был напряжен, как и тело, вытянувшееся струной на кровати.

– Очень жаль, – тихо сказала она. – Оно определенно любит тебя.